Также отрадно, и очень, что наступающая, точнее — нагибающаяся тварюга имеет вес, сравнимый с собачьим, а не львиным. И чешуйчатая кожа дракончика при ближайшем рассмотрении оказывается иной природы, чем та, памятная, бронечешуя Пети Потемкина. У зверюги чешуйки вроде рыбьих, мягкие, эластичные, их, в принципе, можно пробить. Если, конечно, удастся увернуться от когтей и клюва. А если не удастся, так тоже терпимо. Пару раз вполне терпимо. Когти пожиже будут, чем у того попрыгунчика, который впервые отправил нашего героя в путешествие на тот свет. И клюв у этого бегунка не такой острый, как маникюр у той девочки, от которой бежал Спартак, вовсе не из-за боязни быть оцарапанным. Однако, вполне возможно, к Спартаку сейчас приближается — ПРИБЛИЖАЕТСЯ! — торопыга детеныш, и вскоре из зелени выйдет взрослая особь, которая... Блин, накаркал!
Вон! Вон там, кажется... Спартак тряхнул головой, прогоняя поволоку слабости с глаз... Нет! Нет, не кажется! На границе поля с зеленкой отчетливо наблюдается шевеление, смутно вырисовывается еще одно нечто о двух ногах, которое гораздо выше в холке подбежавшего — ПОДБЕЖАВШЕГО! — дракончика.
Дракончик затормозил резко метрах в пяти-шести от Спартака. Резкость обеспечили оперативно растопыренные куцые крылья, сработавшие, как тормозные парашюты, и размотавшийся хвост, типа якорь.
Спартак компенсировал недостаток физических сил, собрав в воображаемый кулак силу воли. Герой замер, застыл, заледенел в «стойке готовности», настроился на бой с дракончиком, хорошо бы короткий и малокровный.
Зверюга хлопнула крыльями, оттолкнулась обеими ногами, подпрыгнула сантиметров на тридцать, поджала одну ногу, собрав когти пучком, опустилась на другую, с растопыренными когтями, приблизилась еще на метр, оттолкнулась от почвы еще выше, поджала и другую ногу, расправила перепонки крыльев и спланировала по дуге, плавненько так заложила вираж, норовя залететь герою за спину.
Спартак, привязанный нитью взгляда к дугообразно парящему дракончику, чертыхнувшись в уме, отвернулся от подозрительного оазиса, что, конечно же, скверно, поскольку хотелось бы не упускать из виду и то, что прет из зеленки.
Дракончик опустился в борозду, сложил крылья, вытянул шею, разинул клюв, в горле у него заклокотало.
— Йо! — пискнул дракончик.
— Сейчас я тебе устрою йо-ай-яй-яй! — скрипучим голосом графа Дракулы пообещал готовый к драке Спартак, набычился, оскалился и шагнул, пошел в бой.
