Трибуны радостно аплодировали шустрому барабашке. Прыжки увесистой туши трибуны дружно освистывали. Столь дружно, что Спартак от души посочувствовал попрыгунчику. Униженный аутсайдер всегда вызывает сочувствие у истинного бойца. Недаром в хладнокровной среде самураев родилось когда-то правило: «Убивай, но не унижай».
После черт знает какого по счету дробного удара в спину литая хребтина монстра все ж-таки треснула. Трибуны откликнулись на треск мощного позвоночника резанувшей по ушам — и по душе Спартака — овацией. Спартак закрыл глаза.
— Александр Сергеич, уберите подзорное облачко. Пожалуйста.
— Боязно представлять себя на месте побежденного?
— Граждан на трибунах видно плохо, и все же отдельные фигуры сквозь вашу увеличительную дрянь различимы.
— Не понял?
— Противно видеть, как радуются эти ублюдки, наблюдая чужую смерть.
— Экий вы, знаете ли...
— Какой есть.
— Зачем же вы, такой чувствительный, многия лета совершенствовались в искусстве смертоубийства?
— Полжизни я придерживался основного принципа шаолиньских монахов: оскорбляют — молчи, плюнули в лицо — утрись, ударили — уходи, догоняют — убегай, догнали — убей.
— И как? Случалось, хе, убивать?
— Пока нет. Но утираться и убегать случалось.
— Скажите, а меня бы, если б возможность представилась, вы бы прикончили?
— У меня была возможность.
— На Земле в спортивном зале?.. Хе! Прямо здесь и прямо сейчас вы бы меня с удовольствием порешили, а? Признайтесь, с удовольствием?
Спартак промолчал. Мысленно отругал себя за то, что втянулся в диалог. Спартак молчал, а спорт-менеджер продолжил балабонить, настырно требуя ответов на скользкие вопросы. Спартаку надоело его щебетание, и герой заткнул Сергеича проверенным способом — вежливо послал его в жопу.
Спартак упорно держал глаза закрытыми до тех пор, пока саван из летаюшей простыни не изменил свое и его положение в пространстве. И все повторилось — и перелет к рингу, и громогласное объявление на чужом языке с вкраплением единственного знакомого слова «Спартак». Дежа вю, с той лишь разницей, что второе пришествие героя трибуны встретили шквалом аплодисментов.
Простыня катапультировала Спартака на помост, обнесенный канатами, и улетучилась. В этот раз готовый к катапультированию, Спартак упал четко на ноги, споро спружинил и сразу обрел контроль над телом без всяких шатаний. Но, как только Спартак увидел своего соперника... пардон — соперницу, а увидел он ее только после катапультирования, ибо летел к рингу мордой вверх, едва он ее увидел, ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы взять под узцы малость пошатнувшуюся от неожиданности психику. Спартак ожидал увидеть что-то страшненькое, какого-нибудь очередного урода, а возле канатов его дожидалась прекрасная незнакомка топлес.
