— Вовчик, отдай «Меню» братану и сбегай, свистни лабухов. Передай, пусть мою любимую сбацают. Иди, родной. Свободен пока.
Владимир Владимирович сдержанно и с достоинством согнул спину в легком полупоклоне, вручил Спартаку увесистый том «Меню» и деловито ретировался.
— Листай книжку, братан, выбирай, че похавать. Я-то сытый, а те самое оно червячка заморить с дальней дороги... Че ты на меня-то гляделки вылупил? Ты в меню погляди! Тама устрицы-шмустрицы, лобстеры-жлобстеры, суши-уши, все, чего душе угодно. Усе есть, чего можно зъесть, хы-ы! Выберешь, кликнем Вовчика, он мигом обслужит.
Спартак вздрогнул — музыка грянула неожиданно. Повернул голову — на эстраде стояли битлы. Только Ринго сидел за барабанами. Джон приблизил губы к микрофону и запел очень чувственно, чисто по-русски:
— Цыганка с картами, дорога дальняя. Дорога дальняя, казенный дом...
Спартак отложил на угол столешницы так и не раскрытую энциклопедию пищи, вздохнул медленно, резко выдохнул. Взъерошил волосы. Тряхнул головой. Смял лицо ладонью.
— ...Та-а-ганка, я твой бессменный арестант, пропали юность и талант... — тянули битлы хором. Вторя им, мелодично взревела медведица за окошком.
Лицо под ладонью мялось, как всегда. Обычно мялось. Пальцы отчетливо ощущали легкую небритость щеки, влагу зрачка, волосатость бровей.
— Брателла, ты че? Че тя так ломает, а? Глянь — сплошь ништяки кругом! Кончай колбаситься и кайфуй на здоровье...
— Довольно! — Ладонь, перестав мять лицо, шлепнула по столу. Подпрыгнули фарфоровая тарелка и серебряные приборы. Холодные глаза Спартака сфокусировались на мясистой переносице амбала напротив. — Объясни, кто ты такой, где я и... И какого хрена, япона мать?!.
— Тю-ю... — собеседник растянул слюнявый рот до ушей. — Не признал меня, брат? Я ж Петя! Петька Потемкин, вспомнил?
Спартак недоверчиво насупил брови. Глаза его сузились на секунду, брови подпрыгнули, и глаза округлились. А ведь и правда — Петька! По кличке «Броненосец Потемкин». Когда-то, не сказать, чтобы друг, но приятель, и близкий, по тусовке восточных единоборств. Когда-то, в начале 90-х, они приятельствовали. В тогдашней тусовке. Тогдашние тусовочные недруги втихаря обзывали Петьку «Прыщем». У него тогда вся морда краснела от прыщиков. Особая примета — прыщи — исчезли с Петькиной морды, поэтому и не узнал Спартак старинного приятеля.
Тусовка — субстанция текучая. Потемкин сгинул неизвестно куда, кажется... Кажется, в 93-м. Кажется, кто-то как-то трепался, мол, Броненосец подался в бандиты. И, кажется, Спартак в это поверил.
