— Медведь? — насторожился Иигуир.
— Может, и медведь. Охочи косолапые жирок к зиме нагулять, жрут все подряд. И всех подряд.
Ванг взвизгивать не стал, однако из недр малинника вынырнул поспешно.
— Ладно пугать-то, — буркнул, насупившись.
— Зачем пугать? Это дело известное, только таким желторотым невдомек. Сами напрашиваетесь на встречу со зверем, один Творец и уберегает. Здесь ведь места не больно обжитые, даром что столица рядом. Болтают, и медведи и волки попадаются. А есть хищники даже пострашнее.
— Это кто ж?
— Человек, сынок, — тихо ответил за солдата Иигуир, — человек.
Ванг удивленно повернулся к нему, но старик смотрел куда-то вдаль.
— Верно, мессир, — кивнул Опринья. — То никакому лютому зверю не удумать, что человеку иной раз в голову взбредает.
— И свирепость их устрашит землю, а Небеса в ужасе закроют очи свои... — произнес старик нараспев, продолжая глядеть куда-то в колышущееся море листвы.
— Писание? — догадался Ванг. — Про варваров?
Иигуир вздохнул:
— Это сейчас, сынок, говорят, что про варваров. Раньше уверяли, что рисуется канун Судных Дней, явление и воцарение Государя Тьмы. А я... Думаю, пророк имел в виду совсем иное. Главный бой Света и Тьмы идет не на полях, не под стенами цитаделей, а в душах людских. Вероятно, Господь столь щедрой меркой принялся одаривать своих прелестных детей, что ненароком зачерпнул грязь со дна. С тех пор в сердцах его творений великое до святости соседствует со скотским и чудовищным. Перемешивается, борется, переплетается, всплывает в самых причудливых сочетаниях... Человек давно и далеко превзошел остальной мир в мощи разума, дерзновенности помыслов и хитроумии их осуществления. Но разве неизбежно при этом превзойти всех и в жестокости, алчности, разврате, в упоении которыми дети Творца готовы, кажется, обрушить само мироздание себе на светлые головы? Есть о чем поразмыслить их создателю... взвесить достигнутые цели и привнесенные с этим беды...
Мальчишка смотрел на учителя непонимающе, Опринья — с уважительной опаской. Неизвестно, как бы отнеслись к подобным речам отцы Церкви. Имя Иигуира, конечно, почти священно, о нем при жизни ходят легенды, однако не секретом являются и его вечные трения со служителями Господа. На протяжении многих лет своенравного мыслителя то упрекали, то прощали, то опровергали с пеной у рта, то высокомерно игнорировали. Пожалуй, лишь огромный авторитет в народе, весьма туманно представлявшем себе суть споров, спасли Иигуира от настоящего наказания, подобающего еретику. А вот спасет ли это его случайных слушателей?..
