— Но ваша спина, мессир... — всплеснула руками Марика.
— Ничего, сударыня, я уже достаточно оправился. Не волнуйтесь за меня. К тому же долгое лежание в постели подчас куда губительнее долгого похода.
На следующий день Бентанор взял в руки старый дорожный посох и, надвинув на лицо капюшон, вышел на улицу. Он пристально всматривался в происходящее вокруг, силясь обнаружить следы оживания города, но безрезультатно. Столица никак не могла прийти в себя после такого жестокого поругания. Все те же гулкие от безлюдья мостовые, запертые ставни, опасливые взгляды редких прохожих. Заметно больше стало лишь вооруженных стражников да бродячих собак, привлеченных сюда со всех окрестностей.
Полный этими скорбными мыслями Иигуир неспешно проследовал почти на другой конец города. На всякий случай больших улиц старался избегать, а пробирался узкими, глухими проулками. Еще вступая на свою улицу, старик понял — сбываются самые худшие опасения: десятка полтора домов темнели обугленными скелетами, несколько других лежало в развалинах. Наконец, он остановился возле того, что совсем недавно было его жилищем, медленно стянул с головы капюшон, длинные седые космы упали на плечи. Вокруг суетилось человек десять погорельцев, тщась отыскать в руинах хоть какое-нибудь уцелевшее добро, поодаль расположился мелонгийский патруль, равнодушно взиравший на эту возню, но старик, казалось, ничего не слышал и не замечал. Он застыл на самом краю большой, подернутой белесым пеплом горы. «Господи, за что? Господи...» — беззвучно шевелились губы.
За последнее время он вдосталь навидался погибших и покалеченных людей, множество сожженных домов и целых селений, видел сирот, раненых, бездомных. Видел и сочувствовал им всей душой. А здесь беда впервые коснулась его самого. У него не было ни семьи, ни богатства, ни высокого положения, но беде и тут удалось найти уязвимое место. Вместе с домом она уничтожила все плоды трудов за минувшие двадцать лет: его рукописи, проекты, рисунки, огромную, собранную по крупицам библиотеку, включавшую редчайшие манускрипты древних мыслителей Архипелага. Одинокая слеза застыла на морщинистой щеке старика.
Вдруг кто-то несмело подергал его сзади за рукав. Иигуир, обернувшись, увидел Ванга, заранее насупленного в ожидании нахлобучки за самовольный побег. Однако захваченный другими мыслями Бентанор не обратил на это внимания, а лишь слабо улыбнулся мальчику:
— Давно здесь стоишь?
