В дверь постучали.
— Войдите, — откликнулся Хратен.
Он вызывал жрецов поодиночке, проверяя моральное состояние каждого. До сих пор ему не понравился никто.
— Артет Дилаф, — представился вошедший.
Верховный жрец взглянул на него. Имя было фьерденским, но небольшой акцент выдавал чужеземца.
— Ты арелонец? — с удивлением спросил Хратен.
Жрец склонился с должной угодливостью, но в глазах не было смирения.
— Как случилось, что ты стал жрецом Дерети?
— Я хотел служить империи. — Голос звучал тихо, но при этом дрожал от скрытого напряжения. — Джаддет указал мне путь.
«Нет, — понял Хратен, — это не вызов в его глазах — это пламя истовой веры». Среди дереитов нечасто встречались фанатики: обычно их больше привлекал суматошный хаос мистерий Джескера, чем полувоенная дисциплина Шу-Дерет. Но лицо человека, стоящего перед ним, горело огнем страсти. Не так уж и плохо: хотя сам Хратен с презрением отвергал подобную потерю контроля над собой, он часто находил фанатиков полезным оружием в своей карьере.
— Джаддет всегда указывает путь, артет, — тщательно подбирая слова, ответил верховный жрец. — Я бы хотел услышать подробности.
— Двенадцать лет назад в Дюладеле я повстречал дереитского артета. Он дал мне копии До-Кесег и До-Дерет, и я прочел их за одну ночь. Святой артет направил меня в Арелон, помогать обращению жителей моей родины; я поселился в Рейне. Семь лет я распространял там наше учение, пока не услышал, что в самом Каи строится часовня. Я пересилил отвращение к элантрийцам, помня, что святой Джаддет покарал их вечным проклятием, и присоединился к фьерденским братьям здесь. Я привел с собой своих последователей: половина верующих Каи прибыла из Рейна. Фьена поразило мое усердие, и он наградил меня титулом артета и позволил продолжать учить.
Хратен задумчиво потер подбордок, рассматривая арелонского жреца.
— Ты, конечно, понимаешь, что артет Фьен поступился правилами.
— Да, господин. Артет не может назначать других артетов. Когда я беседую с людьми, я никогда не называю себя жрецом Дерети, только учителем. — Дилаф произнес последнюю фразу тоном, не оставляющим сомнений в том, что он считает себя очень хорошим учителем.
— Что ты думаешь об артете Фьене?
— Он был потакающим своим слабостям глупцом, господин. Его небрежение замедлило рост империи Джаддета в Арелоне и вызвало насмешки над нашей религией.
Хратен улыбнулся: Дилаф, хотя и не принадлежал к избранному народу, без сомнений понимал доктрины и истоки своей веры. И все-таки его пыл мог оказаться опасным. Неукротимый огонь в глазах Дилафа рвался наружу; если не избавиться от жреца сразу, придется пристально за ним присматривать.
