— Чё-то рожа у тебя какая-то совсем уж бабская стала, — говорю.
Все на меня уставились, глаза вытаращили. А Эллина улыбается.
— Не нравишься ты мне, — говорю. — Активно.
Опять улыбается. Ну, блин!..
— Тебе бы сейчас не группой командовать, — говорю. — Тебя бы сейчас — да в койку...
Опять улыбается, дура!
— Ты чего, Прыжок? — ошалело так Коновалов спрашивает. — С бабой своей побазарил, что ли?
— Ща в глаз дам, — предупреждаю. — Не баба она тебе, понял? Вот она — баба! — и указываю на Эллину. — Такой бабе цена — две банки тушенки в сытый сезон.
Смотрю, Эллина мрачнеет.
— Повтори, — говорит.
Ну, я повторяю. С удовольствием повторяю. Потому что вижу, слова мои ее злят. И опять в глазах ее сталь появляется. А сопли радостные исчезают.
Высказал я все, чего хотел. Молчу. Смотрю. Эллина напротив меня стоит, челюсти сжала, глаза прищурила от ненависти. Потом она веки опускает и мрачно так говорит:
— Спасибо тебе, Прыжок...
Я хотел было еще чего-нибудь добавить — про койку, про бабу и про тушенку, — но она тут на меня глянула, и я запнулся. Потому что понял я — дошло до Эллины, зачем я ее злю. Потому и поблагодарила. Не, все-таки умная девка, что ни говори. Ну расслабилась, понимаю — с кем не бывает? А сейчас в норму типа пришла.
Тут как раз Мархаэоль моя вернулась. Вошла в Зал Мира и словно бы споткнулась на пороге. Непонятно, что ее так напугало. Ведь именно же напугало, конкретно! В желтых глазах такой страх промелькнул, словно она смерть свою увидела. Но промелькнул — и исчез. И опять Мархаэоль прежняя.
На меня смотрит, потом указывает на одну из дверей, которая в стене этакого молочного цвета.
— Это путь на Остров, — говорит.
Я не понял сперва, а потом дошло, что она имеет в виду. Она же рассказывала, что в каждом мире есть что-то типа маяка Хааргад. И тут есть, в Саакбараде. И место это называется тут Остров. А находится он типа вот за этой самой дверью. Все понятно. Кроме одного: мне-то на фига это знать?! Спрашивать я ничего не стал. Да Мархаэоль ответа и не ждала. Подошла она к одной из дверей — которая в красной стене, — толкнула ее, и та легко открылась. И в зал хлынул поток ярко-красного света.
— Пожар?.. — растерянно пробормотал Колобок.
— Харамишат, — ответила Мархаэоль и улыбнулась.
