Колобок — этот примерно как Гнусь. Тоже нервничает, но состояние у него не полусонное, а какое-то дерганое. Чуть какое шевеление или звук какой, Колобок чуть ли не на месте подпрыгивает и за свои мечи хватается. Толку-то здесь от них, от железяк этих. В таверне вон я один меч в это чудовище всадил. И чего вышло? Смех один вышел, фигня полная...
Про Коновалова можно не рассказывать. Штурмовик, он штурмовик и есть. Типа Эллины, только гораздо спокойнее и без злости такой явной. Сидит в своей лодке — она прямо рядом с нашей плывет, чуть позади, — по сторонам башкой вертит. Ну, тут посмотреть и правда есть на что. Я и сам только этим и занимаюсь...
Плывем мы опять на шести лодках, как и в таверну «Мистраль» плыли. Лодки выстроились этаким треугольником, и первой плывет наша, где мы с Мархаэоль сидим. Канал, по которому плывем, широким сделался. А вода у бортов лодки стала темно-красной, почти что черной совсем. И в то же время почему-то прозрачная совершенно. Не понимаю я этого — как вода может быть черной и одновременно прозрачной?! Фигня какая-то. Хотел я у Мархаэоль спросить, но не успел. Потому что плавание наше закончилось, и оказались мы уже возле этого самого Театра Колесниц.
Приплыли мы, вылезли. Стены у Театра высоченные — голову задирать приходится, чтобы верх самый рассмотреть. На стенах цветные узоры, изображения какие-то. Кое-где нормальные, типа даже на людей немножко похожие попадаются. А иногда такие, что и не поймешь ничего. Но смотришь — и робеешь. Вроде бы ничего и не нарисовано — так, пятна какие-то, линии разноцветные, — а неуютно себя чувствуешь, так и хочется плечами передернуть или поежиться.
Вход в Театр Колесниц — громаднейшие ворота. Набережная сама брусчатая, а возле ворот все вымощено странными такими плитками, типа как бы часть шара — выпуклые такие, ходить по ним надо осторожно, а то ноги переломаешь. Поэтому, наверное, все тут неспешно так и двигаются, типа с достоинством.
Но, несмотря на это, гул стоит от голосов. Галдят вce, кричат чего-то, спорят.
На нас внимание обращают, разглядывают. Понятно — в таких шмотках здесь никого, кроме нас, и нету. Да и не было, наверное, никогда.
Возле самого входа ругаются о чем-то двое. Один вроде ничего, на человека похож внешне. Хотя когда я в лицо ему глянул — не, ни фига человеческого в лице том нету. И глаза какие-то не такие, и вообще. Все лицо у него словно на него кто-то сетку невидимую натянул. Кожа такими ромбиками крупными выпирает, на мостовую перед воротами очень похоже. А второй вообще непонятно чего — голова больше на морду зверя смахивает, вытянутая такая, зубы даже торчат. И руки — целых четыре. Блин! Как же он с ними разбирается?!
