— Она дала распоряжение — очень четкое. Ты должен получить это, когда… м-м-м… достигнешь зрелости.
— Мы спросили, что она имеет в виду, — матушка задумчиво разглядывала камни, потом подняла глаза. — Но она ответила так: когда придет время отдать их тебе, мы сами поймем. Наверно, сейчас время настало, дитя мое, — добавила она тихо.
Да, Тор, храни их. Я так и не понял, почему она так на этом настаивала. Кажется, есть только одно объяснение: они принадлежали семье, в которой ты родился. Я всегда считал, что в этом их единственная ценность. Как-никак, наследство. Джион опустил камни в ладонь Тора… и они вспыхнули всеми цветами радуги.
— Глазам больно! — ахнула матушка Аилса и сделала короткое движение в сторону сына.
— Все в порядке. Они… поняли, что им ничто не угрожает и… м-м-м… успокоились.
Он пожал плечами. Пусть родители — он все еще думал об этих людях как о родителях — думают, что для него все это в порядке вещей. Однако сам он был весьма далек от спокойствия. Вот они — камни, которые приснились ему прошлой ночью. Он показал их образ Меркуду… Да, никакой ошибки: ему действительно следует ехать со стариком.
Камни по-прежнему лежали у него на ладони, сияя и переливаясь. Отец при виде этого чуда явно чувствовал себя неуютно и протянул Тору кожаный мешочек, в котором они хранились.
— Убери их, Тор. И пусть это будет твоей тайной. Лучше их никому не показывать, даже Меркуду.
Тор повиновался.
— Ты прав, отец. Но как выяснить, для чего они нужны?
— Мой совет — оставь их у себя, — Джион Гинт пожал плечами. — Если они служат какой-то цели, я не сомневаюсь: ты это узнаешь. Обещай мне, о них никто не узнает. Никому их не показывай. Та золотоволосая женщина…
Джион Гинт замялся, потом прочистил горло.
— Она сказала, что камни волшебные, и их не следует никому показывать, кроме тебя. И что мы должны убедить тебя никому их не показывать и никому о них не говорить, — ладонь писаря легла на руку Тора, в которой он держал мешочек. — Я в этом ничего не понимаю, сынок. Что у тебя за странный дар, что это за камни, откуда это все… а главное, к чему это все приведет. Вот этого я и боюсь… Так, мать, хватит грустить, — он посмотрел на жену и заставил себя улыбнуться. — Наш мальчик отправляется во Дворец. Нам следует гордиться, а не горевать. Сейчас ложимся спать, а завтра устраиваем себе отдых на весь день. Едем в Римонд. Выберем Торкину лошадь, купим ему сапоги… а может, и на новую рубашку останется. И — кто знает, женщина? — смотришь, найдем тот желтый шелк, который ты так хотела.
