Вряд ли они настолько проворны, чтобы успеть вырубить его, скорее произойдет наоборот: он сгоряча положит этих парней…
Фантомный запах крови защекотал ноздри.
Нет. Так не пойдет. Я же убью их и сам превращусь в изгоя.
Думалось ли, что возвращение станет таким трудным?
Конечно, нет.
Земцов вообще мало задумывался о том, что станет с ним лично, когда закончится война. Эта мифическая грань, за которой внезапно оборвется нескончаемая вереница боев, казалась недостижимой, как горизонт: сколько ни иди к нему, а он все так же далеко…
Он снова вышел в сад, вдохнул прохладный, пьянящий предрассветный воздух, чувствуя, что не принадлежит раскинувшемуся вокруг миру.
Парадокс — ведь он родился и вырос тут, отсюда ушел на войну, так почему ему не вернуться, вновь не стать обычным, рядовым гражданином планеты, которую защищал?
Кому-то мысли Земцова, его внезапный надлом, моральный надрыв могут показаться надуманными, неестественными, проблемы — притянутыми за уши, но такой наблюдатель окажется не прав.
Следует понять, что на самом деле скрывается за расхожим, часто употребляемым термином «нейросенсорный контакт».
Жизнь на зыбкой грани двух реальностей, постоянное напряжение разума, контролирующего, направляющего действия кибернетической системы, иная степень быстродействия, другое мироощущение, когда к привычным для человека органам восприятия добавляются сенсорные комплексы и ты видишь окружающее совершенно иначе, а любой механизм серв-машины воспринимается как часть собственного тела, — все это, час за часом, день за днем, необратимо влияет на рассудок, формируя разум пилота, человека особенной категории мышления.
Многие садились в кресло пилот-ложемента, но не всякий покидал его живым…
Мысли кружились в предрассветных сумерках, будто призраки, слетевшиеся на зов сознания, вырвавшегося из кровавой хмари изматывающих боестолкновений и теперь с пристальным смятением взирающего на мир, который сосуществовал параллельно.
Он думал о себе, а видел ее.
Смутный образ, очерченный лишь плавными изгибами женской фигуры.
Не кристаллосхема, не набор микрочипов, а сознание, обладающее не только собственной волей, но и правом на поступок.
Сколько бы Андрей ни запрещал себе думать о ней, мысли сбивались, находили лазейку, улучали момент, и щемящие образы врывались в рассудок, тревожа душу, комкая сердце.
Что он должен был испытывать по отношению к Натали? Равнодушие человека, для которого любая кибер-система — лишь исполнительный механизм, который легко заменить?
