Чушь. Бред.
Я одичал на войне, в буквальном смысле, шарахаюсь от людей и жду чего-то сверхъестественного от машин…
Ну, приходи в себя, капитан. Ты дома. Ты богат. Ты выжил…
Проклятие.
Мысли, эмоции — все смешивалось, переходя из одной крайности в другую.
Ощущение глобальной пустоты не отпускало, оно становилось лишь резче, острее.
Я разучился жить вне нейросенсорного контакта, мне нечем заполнить пустоту.
Андрей откровенно не представлял. что следует делать, как жить дальше, чем занять себя, в конце концов?..
Он встал, прошелся по дому, заглядывая в многочисленные комнаты, расположенные на двух этажах, потом вышел в сад, вдохнул пряный вечерний воздух.
Вспоминались запахи десятков иных планет, где к ароматам растительности неизменно примешивались иные флюиды: ноздри Земцова трепетали, он инстинктивно прикрыл глаза в болезненном наваждении, — вот сейчас зашипит пневматикой открывающаяся аппарель, и на него пахнет оружейной смазкой, едким, быстро рассеивающимся запахом, оставшимся от стравленного из вторичного контура системы охлаждения реактора конденсата, затем за спиной послышится присвист работающих сервоприводов, ощутимо дрогнет земля, и в сознание ворвется ее голос:
Я готова, Андрей.
Натали…
Почему ты предала меня в последнем бою? Отчего не позволила отработать механизмам спасательной катапульты? Почему ждала, пока я истеку кровью в блаженном покое?
Ему казалось, что он знает ответ.
Это был последний бой. Она не хотела расстаться с ним, но разве это оправдывало ее поступок?
Навечно остаться вдвоем, сохранить его душу и разум на искусственных нейросетях… — вот что, по мнению Земцова, пыталась совершить Натали, спасавшая его в более критических ситуациях. Андрей отчетливо понимал — если она смогла восстановить вторичные цепи управления, то, значит, в ее силах было катапультировать ложемент или подать сигнал бедствия, но нет… Она поступила ровно наоборот.
Душа болела, изнывала от мыслей, но слово «предательство» не желало приживаться в рассудке.
Я сам виноват в случившемся. Если бы, как положено, в срок подвергал нейромодули частичной стерилизации, то…
…то у тебя не было бы Натали, не дожил бы ты, капитан, до этого злого вечера, не дышал бы сейчас ароматами Элио. Твой обгоревший бронескафандр уже лет десять как врастал бы в землю где-нибудь на безымянной планете, медленно разрушаясь вместе с останками покореженного «Хоп-лита»…
Земцов открыл глаза.
Ему было невыносимо трудно, но простить Натали он не мог, как не мог с непринужденной легкостью принять новый мир, отрешиться от войны, которая продолжала жить в его рассудке.
