Начиная с того дня, как Элизахар устроил нападение на охранников охотничьего домика, Фейнне ничего не знала даже о судьбе своей нянюшки: старушка куда-то исчезла. Еду пленнице приносил неразговорчивый стражник — Фейнне даже не понимала, один и тот же приходит к ней или разные.
Она еще пыталась сопротивляться. Говорила дерзости, если ее допрашивали. Кто именно задавал ей вопросы, девушка не знала, но по тону догадывалась, что имеет дело с весьма важной особой. Тот человек не привык к неподчинению; он обладал властью делать других счастливыми и широко пользовался этим. Он по-настоящему делал их счастливыми — вот что поняла о нем Фейнне.
Девушка стала размышлять: каким образом такое возможно? Кому подобное под силу? Она вдруг начала догадываться о том, в каком простом, ясном мире жила прежде. До сих пор Фейнне всерьез полагала, что счастье дается человеку только даром, не в обмен на «что-то», а просто так, от щедрости жизни. Оно выпадает из просторного рукава судьбы, когда та летит над людскими головами, широко раскинув руки и смеясь. Счастье — от полноты, от преизбыточности жизни. Или, говоря иначе, — от любви.
Как же вышло, что некто нелюбящий получил возможность раздавать строго дозированное счастье — в зависимости от заслуг перед ним? И что это за счастье, если его можно отмерить, взвесить на весах, заработать, получить в большей или меньшей степени? В каких условиях возможно это?
Ответ пришел: в условиях несвободы. Той, которой сейчас подвергается Фейнне. Чуть больше свободы — в ответ на некую услугу. Чуть больше денег. Чуть лучше еда. Немного ослабить тиски, в которые заключен человек, — и он уже счастлив: дышать вполгруди все лучше, чем дышать в четверть вздоха.
Поначалу Фейнне презирала этих людей и это счастье. Подумать только: они довольствуются подобным убожеством! Низко же падает человек, низко же он себя ценит...
Но прошло еще немного времени, и не то во сне, не то после очередной вспышки негодования на Фейнне снизошел покой — верный признак того, что ей открылся еще один слой относительной истины. Она вдруг начала представлять себе всех этих людей. Их бедность, их одиночество. Богатой, здоровой, избалованной девушке все, что меньше абсолютной любви, покажется недостойным. А если бы она жила в нищете, вынужденная трудиться с утра до ночи, бродяжничать, воровать, заискивать перед господами?
Что же такого давал подобным людям этот человек, ее похититель?
Ответы она уже знала. Он давал им кусочек свободы, малую возможность ощущать, что они в состоянии сами кое-что сделать для своего будущего. Почти уверенность в том, что дети их будут жить гораздо лучше, — о, дети смогут быть такими же разборчивыми, как сама Фейнне!
