— Да? — Адобекк вдруг успокоился. — Ну и хорошо.
Он сбросил белоснежную мантию и оказался в другой, красной с золотом. Безжалостно пачкая рукава, подхватил другую тушку, качнул ее, точно маятник. Она задела соседнюю, та — еще одну, и скоро вокруг дяди с племянником раскачивался целый лес. Все кругом поскрипывало, по красным звездам бегали блики от потревоженного в лампах огня, запах копчености плавал в воздухе. И сам Адобекк, в пламенных одеждах, казался чем-то нереальным, созданным искусственно, с какой-то непонятной яростью по отношению ко всему остальному миру.
Ренье молчал — ждал. Он всегда считал, что вулканические выходки дяди Адобекка могут быть направлены на кого угодно, только не на его любимцев, племянников. Оказалось — ошибся. Никто в этом мире не может считать себя в безопасности от Адобекка, королевского конюшего. Никто. Возможно, даже королева.
Адобекк начал раскачиваться в такт подвешенным птицам. Его неподвижное лицо то ныряло в тень, то выскакивало на поверхность, и постепенно оно начало представляться Ренье плоской маской.
Неожиданно Адобекк нарушил молчание:
— Тебе нравится принц?
Ренье не сразу понял, что следует отвечать на вопрос, так заворожила его дядина игра. Но брови на маске сердито сдвинулись, и юноша проговорил:
— И да, и нет.
— Неужели ты испытываешь противоречивые чувства? — ухмыльнулся Адобекк.
— Что-то вроде этого.
— Я недоволен тобой! — взревел Адобекк и перестал раскачиваться. Он сделал несколько шагов вперед и надвинулся на племянника массивной тушей. Королевский конюший умел, когда хотел, быть на удивление громоздким, хотя в других случаях двигался ловко и изящно и производил впечатление человека весьма скупо размещенного в пространстве.
— Я тобой недоволен! — кричал Адобекк, ярясь все больше. — Ты ходишь как сонная муха! Тебя поместили при дворе принца не для того, чтобы ты там скучал и был недоволен жизнью! Чем ты занят целыми днями? Чем вы все там заняты? Брюзжите как старые бабы! Моя плоть и кровь!
— Я его защищаю... — самым жалким образом пробормотал Ренье.
— Брось ты! — презрительно покривился Адобекк. — От чего ты его защищаешь, хотелось бы слышать?
— Ну, от неприятностей...
— От каких неприятностей? — наседал Адобекк.
— Во время драки...
— Слышал уж. — Губы Адобекка дергались, точно пытались согнать севшую на них муху. — Ничего более позорного не случалось в нашем роду на протяжении... — Он запрокинул голову и уставился в потолок, как будто пытался прочитать там историю своего рода и отыскать сходный эпизод. — Словом, никогда!
