— Посмотри, что ты натворил! — жутким, ровным тоном грозил Трагвилан. — Я вычту разницу из твоего жалованья!
— Да я правда не помню, — сказал солдат.
— Кто его теперь с такой харей возьмет? — осведомился управляющий. — Что я сообщу господину Адобекку? Контракт хочешь мне сорвать?
— А может, его в деревню вернуть? — предложил один из продаваемых крестьян, подходя поближе. Он очень хотел угодить, по голосу было слышно.
Радихена почувствовал, как его трясет.
— В деревню я его не верну, — проговорил Трагвилан. — Лучше приплачу свои, лишь бы от него избавиться.
— «Свои»! — фыркнул солдат. — Небось, из моего жалованья возьмешь.
— Небось, — не стал отпираться управляющий. — Думать надо было прежде, чем руками размахивать.
— Он сбежать хотел, — повторил солдат.
— Я выпивку искал, — сказал Радихена.
Управляющий даже не посмотрел в его сторону. Радихена ощупал себя еще раз. Нос распух, глаз подбит. Теперь полмесяца придется ходить с подушкой вместо лица. Как им удается так ловко бить, чтобы изувечить с одного удара?
— Завтрак — и в путь, — объявил Трагвилан. Настроение у него было испорчено.
И снова они потащились по дороге, все дальше и дальше на север. Нудные разговоры жужжали вокруг, как мухи, норовя проникнуть в уши. Радихена то отмахивался от них, то поневоле прислушивался. Иногда его клонило в сон, и в полусне он думал о своих прежних сновидениях и о том, что ждет его на севере.
О заводах рассказывали самое разное. Например, что всех бывших крепостных с юга отправляют в шахты, где человек живет не больше полугода, а потом погибает от истощения и отсутствия солнечного света. Или о том, что любой в состоянии выслужиться до мастера и, если повезёт, заиметь настоящий дом и накопить много денег. И даже добыть себе дворянство. Что там совсем нет женщин. Или, напротив, что там полно женщин, но ими награждают только тех, кто усердно трудится и доносит на товарищей, если те работают спустя рукава или говорят дурное: про начальство.
Если закопаться поглубже в недра матушки-земли, то можно встретить подземных карликов и завести с ними дружбу, — а уж к каким последствиям приведет такая дружба, остается лишь гадать. Да мало ли что еще говорили — от скуки и желания казаться умнее, чем есть!
На постоялом дворе управляющий положил Радихене компресс на разбитое лицо — это следовало сделать еще утром, но почему-то тогда руки ни у кого не дошли. Радихена сидел на самом краю стола, хлебал плоской ложкой пресный, но жирный бульон и думал о выпивке. Окружающее выглядело черно-серым, мутным. Голоса звучали плоско, как будто окружающее пространство утратило третье измерение. И еще ему было невыносимо скучно.
