— А за что вас любить?
Романцев понимал, что переступил грань дозволенного, но что-то подсказывало ему, что с этим человеком лучше говорить открыто. Мало того, Романцев поймал себя на мысли, что тому этого хочется.
— Не за что, — подтвердил Карпинский. — У вас имеются все основания ненавидеть мое учреждение. Семьи ваших родителей пострадали во время репрессий, дедушки и бабушки сгинули в сталинских лагерях. Ваш отец по достижении двенадцатилетнего возраста был переведен из детского дома в спецлагерь для малолетних преступников. В сущности, все они были простыми милыми русскими интеллигентами, никто из них не представлял реальной опасности для государства и строя. Не так ли, Романцев?
— Вы хорошо информированы, — сухо ответил Алексей. — Я могу быть свободен?
— Вы можете уйти в любой момент, — подтвердил Карпинский. — Разумеется, если не хотите продолжить наш разговор.
Романцев колебался недолго. И решил остаться. Этому было лишь одно объяснение — Карпинский. Такие, как он, знают толк в людях и без особого труда умеют подчинять их своей воле. Они знают, что такое власть и как ею пользоваться. Карпинский был опасен и интересен в равной степени. Романцеву еще не приходилось в своей жизни сталкиваться с серьезными трудностями, и хотя в его голове уже давно вспыхнул красный свет, сигнализирующий об опасности, он не мог позволить этому человеку так легко одержать над ним верх.
— Продолжим, — кивнул Карпинский. — Итак, мы выяснили, почему вы не любите КГБ. Полагаю, это не единственная причина, и, скорее всего, не самая важная.
Он вопросительно посмотрел на Романцева, но тот счел за лучшее промолчать.
— Хорошо, Романцев, давайте перейдем к делу. Не скрою, в последнее время мы внимательно наблюдали за вами.
«Вот оно», — подумал Романцев и почувствовал во рту неприятный металлический привкус.
— Как бы вы отнеслись к предложению работать в КГБ? Допустим, что я уполномочен сделать вам такое предложение.
— Господи… Нет, конечно же, нет! — Романцев громко расхохотался. Он ожидал всего, чего угодно, но только не этого.
- Как это называется, вербовка? — сквозь приступы смехаспросил Романцев. — Или вы собираетесь меня купить? И какую цену положите?
— Купить? — Легкая улыбка тронула уголки рта Карпинского, но его глаза по-прежнему смотрели холодно и отчужденно. — Нет, вас никто не собирается покупать, — Карпинский сделал ударение на слове «вас». — Я хочу предложить вашему вниманию одну гипотезу, да, всего лишь гипотезу, и единственное, что от вас требуется, — внимательно выслушать меня и на досуге поразмышлять над услышанным. Вы вольны извлечь из всего этого любые выводы, и даю вам слово, что нас устроит любой ответ. Все будет зависеть только от вас.
