Аня хоть окончила институт культуры, не скатилась до уровня «интердевочки», а Дима поступил только для отмазки от армии, взял пару призов на каких-то соревнованиях, а потом с головой нырнул в уголовную романтику, прельстившись «лёгкими» деньгами. Ушёл из дома, жил у какой-то девицы, а потом его след и вовсе затерялся. С тех пор Свиридов видел сына всего два раза — третий раз он увидел его уже в морге.
Саша закрыл лицо ладонями, с силой потёр его, а когда опустил руки, ему показалось, что один из призраков вдруг обрёл плоть — он увидел в полусумраке кабинета, за границей светового круга, отбрасываемого настольной лампой, смутный контур человеческой фигуры. Фантом сделал шаг вперёд, пересёк границу света и тьмы, и Свиридов с удивлением узнал в этом материализовавшемся призраке лаборантку Юлю.
— Александр Николаевич, — негромко сказала девушка. — Ну что вы здесь сидите? Поздно уже — десятый час. Пойдёмте, я вас домой провожу.
«Опять шутит? — мелькнуло в голове Александра. — Или…». И тут он вдруг ощутил, как у него в груди словно лопнул какой-то застарелый нарыв, лопнул и растёкся жгучим гноем. И Саша ответил — будто плюнул Юле в лицо:
— Что, Юленька, спешишь застолбить место в моей постели? Жених с «лексусом» — это звучит гордо? Ну, «лексуса» у меня уже нет, но деньги — деньги есть. Так что…
Юлины глаза мгновенно наполнились слезами и сделались огромными — на пол-лица.
— Дурак ты, Алхимик, — прошептала она. — Господи, какой же ты дурак! А я-то какая дура несусветная…
Она повернулась и опрометью выскочила из кабинета…
На следующий день Юля подала заявление на увольнение, и Свиридов молча его подписал, избегая встречаться с девушкой взглядами. Наверно, ему правильнее было бы поговорить с ней, объясниться, извиниться, в конце концов. Юля ждала его слов — он это чувствовал. Но нужных слов Саша так и не нашёл.
* * *
«Это же… Это же голова дракона! Да, да — драконья голова! Какое совпадение…».
Алхимик отступил на шаг и ещё раз оглядел собранную конструкцию. Она походила на гигантское яйцо, а ещё — на голову огромного ящера. Тёмные внешние стороны вогнутых зеркал, сплошь покрывавшие эту голову, казались чешуйками — между ними почти не было зазоров, к тому же узкие щели перекрывались спинками зеркал второго, внутреннего слоя. С одного горизонтального конца это «яйцо» было замкнутым — там оставалось только одно небольшое отверстие, — а с другого приоткрытым, точь-в-точь наподобие распахнутой пасти; маленькая площадка внутри «яйца» напоминала прижатый язык.
