Ближе чем на тридцать метров они наших не подпустили. Тот, что стоял у джипа, выхватил с сиденья автомат, у другого был только пистолет. Пальба началась моментально, без слов. Святополк и Серега залегли в траве, открыли ответный огонь. Автоматчика убило сразу, он успел только пару коротких очередей выпустить. Второй тоже упал, но живой, прятался за связанным, который лежал мешком и даже не дергался. Наверное, тот гад пленника сразу пристрелил. Затем на сцене появился еще один. Он вылез из джипа с другой стороны и под прикрытием повел бешеную, беспорядочную стрельбу. Пули долетали до леса, срывали листья с деревьев. Я прижимался к стволу сосны и совсем не был уверен, что какая-нибудь часть меня не торчит сбоку. Листья сыпались мне на голову, в ушах стоял свист пролетающих мимо пуль. Было страшно. По-настоящему. Не из-за того, что я мог умереть. Просто дико было представить, как маленький кусочек стали влетает в твое тело, и уже не ты, а он — хозяин твоей жизни.
Но тут не выдержало сердце Монаха. Он зарядил подствольник и стал выцеливать из-за дерева джип. Но может быть, у того типа кончились патроны, а может, у него просто такая же бешеная, как стрельба, интуиция — он внезапно прекратил огонь, прыгнул в машину и дал деру. Последний оставшийся из троицы, видя такой оборот, заорал ему вслед, поднялся над своим укрытием и тут же свалился мертвый, с пулей в груди. А машину Монах так и не; прижарил. Плюнул только: «Шантрапа».
— Что это было? — с круглыми глазами спросил Леха у Сереги.
— Мародеры, надо думать, — пожал тот плечами. — Падальщики.
— А… милиция? — совсем растерялся Леха.
— А милиция здесь — мы, — отрубил Серега. — Никакой другой.
Романтик поугрюмел и поплелся в хвосте отряда, сосредоточенно пытаясь найти рациональное объяснение «бандитской» разборке. На лице у него было написано именно это. Но растолковывать ему явно никто ничего не собирался. Наверное, это что-то вроде неписаного правила для новобранцев: парень должен сам разобраться в ситуации, понять происходящее и сделать свой выбор. И если эта война для него чужая, то, скорее всего, он ее не увидит. Она будет мельтешить у него перед глазами бандитским беспределом, насилием, одной большой бессмысленной разборкой неизвестно с кем. Тогда пути отряда и его разойдутся.
Мне-то не нужно было ничего объяснять. Я хорошо знал, с кем собираюсь воевать.
С Лорой Крафт и с пришельцами.
Я потихоньку пробрался вперед и пристроился сбоку от Святополка. Куда мы идем, мне было все равно. Оккупантов можно найти везде, за пятнадцать лет нашествия они расплодились. Их так много — как крыс или тараканов, — что кажется, будто бороться с ними бессмысленно и безнадежно. Но ведь это не так. Вчера я спросил Горца-Руслана, что для него эта война.
