— Ишь, чего удумали! Угадай, какую роль на этот раз нам предназначили.
Пилипенко только осталось пожать плечами.
— По новому приказу, мы должны будем обеспечить беспрепятственное прохождение ударной группировки фронта на глубину до ста километров.
— При дневном темпе, как всегда, двадцать пять — тридцать километров в день?
— Да не в этом дело. Мы ж не танковый корпус! Ну мост захватить — удержать, ну боевое охранение сбить... у нас даже броников не хватает, не говоря уж о том, что нет ни одного танка!
— Ну а что ты мне об этом сейчас говоришь? Надо было там возмущаться.
— Где — там?
— В штабе фронта, где ж еще?
— Да ты что! Там генералов, как на шавке — блох. Меня там после первого моего писка по стойке «смирно» поставили и дышать запретили! Кто бы меня, майора, слушал-то, маршал Рокоссовский?
— Что-то я не понял. Рокоссовский же толковый мужик...
— Все мы толковые, когда спим зубами к стенке. Надо что-то решать. Дело здесь вот в чем. На нас свалили задачу развития успеха, сможем — не сможем, крайними жопами мы уже назначены. Поэтому всех собак будут вешать на нас, и нам нужно во что бы то ни стало добиться успеха.
— Что представляет собой операция фронта, хотя бы в общих чертах?
— Да как обычно. Артиллерией перемешают с землей первую линию обороны немцев, те отойдут на вторую. Потом в бой пойдет «бессмертная» пехота. Ее прижмут к земле пулеметами. Пустят на неподавленную оборону танки, половину из них немцы сожгут. Но остальные прорвутся, и немцы, как обычно, побегут. А дальше — кто быстрее до следующего моста.
— И никакой фантазии?
— А какая фантазия? Позиционный фронт — этим все сказано.
— А мы при чем? Мы что, быстрее немцев бегаем?
— Вот и думай, чего хотел Рокоссовский? Сам говоришь, что он мужик толковый.
— Ну ладно, а если сделать так: первые снаряды, и немцы пошли во вторую линию окопов, сопроводить их пальбой до нее, а под прикрытием артподготовки мы занимаем первую линию. Потом мощный удар по второй линии, например, «катюшами»...
— Где их взять, фантазер?
— Пусть предоставят, ведь это уже они нам срывают операцию... а в поддержку дают кого?
— Пока такого разговора не было.
— Проси танковую бригаду.
— Роте в усиление — танковая бригада?
— Да здесь задач — на дивизию, если не на корпус!
— Ладно, прорвемся. — Чернышков отпустил Пилипенко спать, а сам засел за карту.
К утру план операции вчерне был готов.
Район западнее г. Трира. Ноябрь 1941 года.
«Мессершмитт-109» с черным тюльпаном на фюзеляже уверенно шел в покрытом кучевыми облаками небе. Эрих Картманн, еще молодой, но бывалый пилот, которому удалось живым и невредимым проскочить десять боевых вылетов, впервые шел ведущим, командиром пары. За ним летел новичок, Клаус Швайцер. Сам Картманн уже почти два месяца летал в русском небе, но только после сбития советского истребителя его заметили, а теперь он ведет в бой молодого пилота. Эрих не любил в подробностях вспоминать свою первую победу. Вовсе не оттого, что она досталась ему дорогой ценой, а потому, что его интервью журналисту «Ангриффа» существенно отличалось от его доклада командованию, на что ему и указал командир истребительной группы.
