Пригород Вашингтона. Декабрь 1941 года.
Вернер Штольц, услышав от Эрики, что ей предложили заняться выпечкой печенья, сел в «Додж», автомобиль, купленный им для поездок по делам хозяйства, и уехал в город. Только к вечеру он смог вернуться и сразу же приступил к приготовлению ужина для «мисс».
Когда «мисс» спросила его, где он пропадал весь день, Штольц, как и положено уважающему себя дворецкому, чуть помедлил с ответом, а потом принес и подал на серебряном подносе конверт с бумагами. Надпись на первой странице, сделанная золотыми буквами на черном фоне, гласила: «Корпорация «Доминатор», а чуть пониже, тоже золотом — имя владелицы: госпожа Эрика Фон.
— Что ж, фирму мы зарегистрировали, остается теперь ее «раскрутить», — голос Штольца изливал елей.
— А дальше что? — Эрика повертела в руках регистрационные документы.
— Дальше? Ну как минимум надо печь печенье и предлагать его в бакалейные лавки.
— Для чего вообще все это?
— Эрика, нам нужно поговорить. Предлагаю подняться в кабинет, я сейчас туда принесу кофе, коньяк и... боюсь, разговор затянется.
Эрика поднялась в кабинет, села в кресло у окна и стала ждать Штольца. Тот чем-то гремел на кухне, а ей вспомнилось то чувство отчаяния, когда она одна-одинешенька шла по грохочущему и грязному Нью-Йорку на встречу к «дяде Семе». Кажется, как давно это было, а на самом деле прошло только две недели. Она чуть взгрустнула, представив расстояние, разделяющее ее и Родину, и в этот же по-мазохистски сладостный миг в кабинет вошел Штольц, несущий целую гору всякого съестного и выпивки. Он поставил поднос на кофейный столик, а на столе разложил документы, принесенные им из мэрии.
— Для начала, — предложил он, — давай снова познакомимся.
— Привет, меня зовут Эрика. — Эрику начал забавлять важный тон дворецкого.
— Госпожа Фон, я серьезен. Меня действительно зовут Вернер Штольц, только о моей судьбе не знает всего даже господин Родригес. Я не только был гофмаршалом в одном прусском поместье. Я еще был и достаточно крутым боевиком «Красного Фронта». Когда наши в тридцатых проиграли нацистам борьбу за власть, я был вынужден бежать из Германии и уже семь лет мыкаюсь по Америке. Повидал на своем веку — не пересказать словами. Не знаю, каким чудом Родригес нашел меня, но я буду благодарен ему до гробовой доски. — Вернер с трудом глотал комок в горле и сдерживал слезы.
