Поэтому я с радостью приняла предложение дорогого брата сопровождать меня во Францию.
Дети оставались в Англии под надежной охраной людей, на которых я полагалась, потому что их благосостояние и жизнь (что очень немаловажно) зависели только от меня. Они должны были перевезти сына и дочь во Францию позже, после нашего отъезда, в местечко, о котором никто, кроме меня, не знал. Причин верить кому-либо, когда речь шла о моих детях, у меня не было…
Боже, я и не предполагала тогда, какая интересная жизнь ждет меня во Франции…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ИГРЫ СВОИ И ЧУЖИЕ
Должна заметить, что во Францию я вернулась значительно более обеспеченной, чем покинула ее когда-то.
На Королевской площади меня ждал уютный особняк № 6. В конюшне особняка — роскошная карета, при карете — кучер и скороход, а при моей персоне — горничная Кэт, негритенок Абу, попугай Коко, обезьянка Жужу и красная подушка для коленопреклонений в церкви. И дорогой брат, конечно же, который изо всех сил скрашивал мое одинокое существование.
И теперь я была богатой англичанкой, загадочной красавицей миледи. Не скрою, было очень приятно.
Я вела светскую жизнь, достойную леди Кларик, была очень неплохо принята при дворе, и даже, представьте себе, мне оказали великую честь и представили самому кардиналу де Ришелье. Мы с удовольствием познакомились заново.
Братец нашел себе компанию таких же милых людей, как и он, вместе они пропадали в кабаках, резались в карты и кости и ухлестывали за красивыми барышнями. Француженки их совершенно очаровали.
А я на одном из приемов познакомилась с графом де Вардом. И опять захотелось любить, любить, любить… Проклятое ребро Адама. Не самый стойкий материал.
Мы встречались с де Бардом в разных публичных местах, и я чувствовала, что он тоже увлечен мною.
На одном из последних балов, данных госпожой де Гиз, он был бледен и совершенно не танцевал.
— Что с Вами, граф? — спросила я, подойдя к нему.
— Пустяки, миледи, совершеннейшие пустяки…
Его слова и его вид прямо противоречили друг другу. Де Варду было очень плохо.
— И все-таки?
— Видимо, я не до конца оправился от ран, нанесенных мне месяц назад, и слишком рано начал активно участвовать в светской жизни.
— Расскажите, будьте добры, — попросила я.
— О таких вещах не рассказывают в гостиных, — возразил де Вард. — Выйди я из той схватки победителем, конечно, я наполнил бы рассказом о своей победе приемные всех домов, где бываю, но сейчас мне лучше помалкивать и не выставлять напоказ свои раны.
