После смерти мамы я закрыла свою душу, загородила ее от людей. Там, на дереве, душа открылась вновь, но теперь ненависть и ярость текли из нее в мир пенистым ядовитым потоком. Спасибо тебе, родной мой, ты раз и навсегда отучил меня верить в людей!
Слезы текли, текли… Потом высохли.
С дикой яростью я начала дергаться все сильнее, стараясь освободиться. Как оказалось, дурами рождаются. Тело съехало вниз, связанные за спиной кисти рук, зацепленные веревкой за сук, остались на прежнем месте. Руки вывернуло в плечах. Чудовищная боль колоколом загудела в разбитой голове, и я поняла, что все, умираю.
«Скоро увижу тебя, мамочка! — подумала я. — И тебя, бабушка. Познакомимся, сравним свою смерть. Но мне кажется, что я погибла ближе к небу, чем вы…»
Что поделать, плохая наследственность.
Выпадали из моей прически на усыпанную листьями землю Украшенные жемчужинками шпильки.
Больше ничего не помню.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ОДНА И НЕ ОДНА
Очнулась я в комнате с белым сводчатым потолком. Белым-белым, только тени таились в углах. И стены были белыми.
Тела я совершенно не чувствовала, лишь каким-то образом знала, что подо мной очень жесткое ложе.
В голове было гулко и пусто. Ни головы, ни тела… Странно, куда же все делось, ведь не могу же я ничем чувствовать ложе под собой?
В следующий раз, не знаю когда, я открыла глаза и увидела темную тень на белой стене.
Скосив глаза, я увидела сидящего около моей постели человека с военной выправкой, но в монашеском одеянии. Он молча и внимательно глядел на меня, и его серые глаза, казалось, все знали и все прощали, отпускали все грехи, но не собирались их забывать.
Смотреть на него было интереснее, чем на белые стены. Черные тяжелые волосы, высокий лоб, нос с горбинкой. Удивительно большие для мужчины глаза. Их серый цвет наверняка может отливать клинковой сталью, а может быть похож на мягкое серое предрассветное небо. Клинышек бородки удлиняет и без того узкое лицо, но подкрученные на мушкетерский манер усы немного смягчают эту узость. Ему бы шляпу с пышным пером и кипящий кружевами воротник… Какой дамский баловень бы получился… Но и сутана на нем сидит довольно изящно.
— Вы очнулись, сударыня? — мягко сказал человек. — Так и должно было быть. Попейте.
Он взял со стола чашу.
Я хотела протянуть к нему руки и вдруг поняла, что ничего не протягивается. У меня нет рук.
Человек заметил ужас в моих глазах и одним успокаивающим движением руки прогнал его прочь.
— Не бойтесь, руки у Вас есть и скоро будут в полном порядке. Пейте, я подержу сам.
