— Нет, — быстро ответил Чарлз. Он испугался, что Саймону захочется отобрать у него и эти воображаемые деньги. Саймон был вполне способен наябедничать мистеру Крестли про свечку, если Чарлз откажется платить. — Я ничего не выиграл. Я поспорил, что совсем сожгу палец.
В дверях показался дежурный,
— Гасите свет! Прекратить разговоры!
Чарлз забрался в постель, посасывая палец и от всей души надеясь, что теперь-то он научился не колдовать случайно. Язык ощущал, как между первой и второй фалангой вздувается большой волдырь. Болело еще сильнее.
Из темноты послышался голос Саймона:
— Так и знал, что Чарлз Морган — чокнутый. На такие фокусы способен только безмозглый псих!
— У зверей нет мозгов, — авторитетно отозвался Роналд Уэст.
— У них хотя бы душа есть, — добавил Джеффри Бейнс.
— Чарлз Морган, — объявил Саймон, — просто низшая форма жизни.
Подобными комплиментами Чарлза осыпали еще долго. Говорить можно было хоть полночи — из соседней спальни доносился неумолчный гомон, так что заснуть не удалось бы при всем желании. Чарлз лежал и ждал, пока они уймутся. Он знал, что все равно не уснет, даже если станет тихо. И не уснул.
Саймон и его свита давно умолкли, оба дежурных и пришедший им на помощь учитель заставили замолчать обитателей соседней спальни, а Чарлз все лежал, вытянувшись, как бревно, и глядел в темноту.
Он был в панике. В полном ужасе. И хотя теперь этот ужас превратился в неумолчно звенящий страх, странный, словно бы далекий, зато Чарлз знал, что обречен чувствовать его всегда, всю жизнь. Даже если произойдет чудо и инквизиторы никогда за ним не придут, он все равно будет ждать и бояться каждую минуту, дни напролет, годы и годы. Интересно, можно ли к такому привыкнуть? Чарлз надеялся, что молжно, потому что сейчас он был готов выпрыгнуть из постели и сознаться во всем кому угодно — просто чтобы покончить с этим кошмаром.
А что скажет Саймон, если Чарлз вскочит и закричит: “Я колдун!”? Наверно, решит, что Чарлз окончательно спятил. Странно, что Саймон не исчез. Чарлз пососал палец и задумался. Ясно, что он действительно ненавидит Саймона. Мистера Уэнтворта он не ненавидел ни капельки — ну разве что в том смысле, в каком всегда ненавидишь учителя, незаслуженно наградившего тебя черной галочкой. Наверно, в колдовстве должно быть что-то холодное, медицинское, иначе оно не работает.
Чарлз перебрал в памяти остальные свои горести. Две черные галочки за день. Шиповки пропали. Денег нет и не будет. Пятьсот строчек в день. И во всем этом он не виноват ну ни чуточки! Да и в том, что родился колдуном, он тоже не виноват! Это нечестно! И кроме всего прочего, его страшно мучила совесть из-за мистера Уэнтворта.
