Эта новость стала для Йинена большим ударом. Он уже много месяцев предвкушал фестиваль. Он рассчитывал на то, что ударит Хадда трещоткой. Он представлял себе, как будет вращать трещотку прямо под длинным крючковатым носом деда, все ближе и ближе — и наконец бам! А теперь... Йинена ничуть не утешило позволение пойти на пир, который будет потом. А последней каплей стало известие о том, что его отец участвовать в шествии будет. Харл был рад остаться во дворце, где ему ничего не грозило. Но кому-то из родственников графа надо было нести Либби Бражку, и Хадд выбрал Нависа. Навис был его самым ненужным сыном. И потом, Хадду Навис не слишком нравился.
— Это нечестно! — сказал разочарованный Йинен Хильди. — Почему отцу позволено участвовать в процессии, а мне — нет?
— Теперь ты знаешь, что чувствую я, — без всякого сочувствия ответила Хильди.
Девочкам вообще никогда не разрешали участвовать в шествии.
Когда эти известия окольными путями дошли до вольных холандцев, Сириоль обрадовался.
— Меньше шансов на то, что нашего Митта узнают, — сказал он.
Другие меры безопасности вызвали у заговорщиков больше беспокойства. За неделю до фестиваля всем шаландам было приказано перейти в дальнюю часть гавани. Сириолю пришлось ставить «Цветок Холанда» к самому дальнему причалу бок о бок с шестью другими суденышками, которые бились и терлись друг о друга. Он раздраженно ворчал. И он заворчал еще сильнее, когда в последние два дня перед праздником лодкам вообще запретили выходить из гавани и входить в нее, а каждые несколько часов солдаты их обыскивали. В это же время Харчад распорядился снести все жилые дома вдоль берега, где расчистили большое пространство, засыпанное мелкими обломками. Это было уже серьезнее. Улица, на которой Митту предстояло присоединиться к процессии, исчезла. Им поспешно пришлось выбрать другую улицу, дальше от берега. Мильда с Миттом были в бешенстве. Ведь когда-то они жили в одном из снесенных домов!
— Столько домов снесено — и только для того, чтобы его мерзкий старый папаша остался цел! — воскликнул Митт.
— Их следовало бы снести уже давно,— отозвался Хобин. — Там были сплошные клопы и крысы.
— Но бедняг, что там жили, выгнали на улицу! — запротестовала Мильда.
— На улице и то чище, — заявил Хобин. Он причесывался, готовясь уйти на собрание гильдии оружейников.— И вообще я точно знаю, что три товарищества предложили им поселиться в помещении своих гильдий, включая и оружейников. Но для них строятся новые дома, дальше от берега, на Флейте.
