— А ты смелый, — усмехнулся Хиани. — Совсем ничего не боишься?
— Ты выдашь меня?
Тот скорчил забавную рожицу.
— На что тебе Соэн? Не так уж она красива.
— Мне ее жаль.
— Ты еще умеешь жалеть? — это был не вопрос, удивление. — Да… Я сразу понял, что в тебе есть нечто… занятное.
— Ты меня выдашь, — говорит он почти спокойно. — Но сначала тебе хочется поиграть вволю. Я не мышь, Хиани. А ты не кот. И не ласка. Мы люди…
— Что-то хочешь мне предложить за молчание?
— Жизни не покупают.
Хиани рассмеялся.
— Неужто? Хорошо… посмотрим.
И аккуратно оторвал один лепесток у стоящей в вазе хризантемы.
Йири решился. Какая безумная звезда стояла над ним в тот день?
— Вы позволите мне говорить?
Солнечный прекрасно владеет своим лицом, но сейчас на нем читается удивление — подала голос ваза или занавеска? Так не бывает.
— Говори.
— Я сделал то, чего делать нельзя… — смотрит отчаянно — настолько испуган, что взгляд кажется вызовом. — Эта девушка была в Восточном крыле только три дня. Она не выходила оттуда. Вашим приказом ее спустили вниз. Ее имя Соэн.
— И что же?
— Мы… успели сдружиться, и я нашел способ увидеться с ней.
Лицо Благословенного не меняется.
— Продолжай, — того не интересуют детали.
Становится очень холодно. Но он говорит не останавливаясь — если прервется, больше не сможет. Не хватит духу.
— Ей плохо там. Над ней… издеваются. Говорят, что она упала, не взлетев.
— И что же? Позволить ей уйти?
— На остров Белый?! Нет, — вырывается у него. — Но неужели… никто… не заслужил такого подарка — девушку из Западного крыла?
— О чем вы говорили? Уж не назвала ли она имя того, к кому желает попасть?
Голос ровный, почти приветливый. А Йири уже почувствовал — все, что он сделал и сказал, страшная ошибка. Такого тут не прощают. Он почти и не пытается оправдаться. Голова опущена, вздрагивают туго переплетенные пальцы.
— И я, и она… знаем, о чем у нас нет права говорить.
— В этом я не уверен. Как и в чьем-то праве здесь находиться.
Йири закрывает глаза, понимая, что просить уже и не о чем, и бесполезно. Да и сил больше нет.
— Тебя научили покорности, — слышит он голос Благословенного, сухой и холодный. — Но не научили знать свое место. Вы оба останетесь, где были. Но больше ни слова о чем-то подобном.
Он возвращается — слышно, как падает на лежанку. Одно короткое, глухое рыдание. Хиани — пасмурней осеннего дня. В первый раз он не решается подойти.
Их и вправду не тронули. Однако наказаны были неуследившие. Некоторые знали — что-то произошло. Только подробности остались никому не известны. Да и не посмели бы сплетничать.
