Кипы бумаг, извлеченных из сейфов, неопрятной кучей сложили в самом центре холла, притащив для надежности еще тонкий ковер из другой комнаты. В ночной полутьме этот натюрморт смотрелся как некий Эверест, в котором роль снега играли бумаги, а основанием служило ковровое покрытие.
— Лей! — коротко приказал Пиночет, и Стрый, поспешно откупорив канистру, от души ливанул на бумажную гору.
От нее сразу попер удушающий едкий бензиновый запах. Но Стрый не останавливался, разливал горючую жидкость вокруг, она текла по доскам пола, тяжело в него впитывалась. Пары бензина возносились к потолку призрачным маревом.
— Готово, — отчеканил Стрый и швырнул пустую канистру в сторону бухгалтерии.
Стоя спиной к закрытой двери, Пиночет открыл позолоченную крышечку дорогой зажигалки, но кремневое колесико крутнуть не успел. Одновременно с раздавшимся за спиной резким неприятным скрипом в затылок Николаю Васютко уперлось нечто холодное и явно стальное.
Ствол. Оружие. Очень низкий хриплый голос с усилием выдавил над самым ухом:
— Бросай...
Но зажигалка и так выпала из ослабевших Пино-четовых пальцев и шлепнулась на пропитавшийся бензином пол.
Пиночет стал оборачиваться. Он не хотел этого делать, но осознание, что стоящее позади пришло из закрытой комнаты, заставляло его посмотреть в глаза своему страху. Он не мог не взглянуть. И в первый момент Николаю действительно показалось, что он видит перед собой вставшую на задние лапы косматую овчарку, смотрит в ее дикие звериные глаза. Но потом он увидел ствол пистолета, увидел камуфляжную форму, обтягивающую вполне человекоподобный силуэт, и до него дошло:
«Охранник! Все время был здесь, прятался за дверью!!»
Вот только что-то с охранником было не то, что-то неестественное было в том, как он поводил стволом своего оружия. Так, словно рука его дрожала, и он никак не мог остановить эту пляску конечности. И, смотря во все глаза на пришельца из-за закрытой двери, обмерший от страха Пиночет замечал все новые и новые неправильные в нем детали. Уши у охранника были чуть заострены и ощутимо дергались, верхняя губа задралась и тоже подергивалась, как от тика. Глаза торопливо бегали из стороны в сторону.
— Я... — начал было Пиночет, но тут охранник задрал еще выше губу, явив полутьме крупные белые зубы, и издал тот самый низкий, горловой рык, который Николай раньше приписывал собаке.
— Танцуй, — просипело чудище в камуфляже и в лучших ковбойских традициях выстрелило Пиночету под ноги.
