— Здрассте, — вяло поздоровался гость, а Владислав между тем отметил, что выглядит тот не очень. Бледен, под глазами круги, а глаза за стеклами очков то панически бегают туда-сюда, то вдруг стекленеют и замирают, глядя куда-то в пространство.
— Здравствуй, — сказал Влад, — ты мой сосед, да? Из двадцать первой квартиры?
Парень кивнул, поднял голову и с видимым усилием сфокусировался на Сергееве. Казалось, он присутствует здесь только наполовину.
— Ага, оттуда, — сказал он, — меня мать послала спросить... у вас горячая вода есть? Ну, я всех соседей опрашиваю...
— Сейчас, — произнес Владислав, — ты зайди все-таки, не стой на пороге.
Но тот помотал головой. Глаза у него опустели, и он уставился куда-то в сторону. Оба глаза были красны и слезились. Вообще соседушка выглядел явным клиентом Кобольда. Странно, а что родители его об этом думают?
В ванной капал кран. Выдавливал из себя тягучие прозрачные капли, они набухали, тяжелели и с четким звуком падали на гладкую керамическую поверхность ванной. Холодные капли. На попытку открыть вентиль с красной полоской смеситель отреагировал невразумительным хрипом. Горячую воду так и не дали, это уже, действительно, возмутительно. Права пенсионерка-активистка.
— Нет воды, видимо, весь дом отключили, — сказал Сергеев, возвращаясь в прихожую. Пацан его нервировал, особенно раздражала манера смотреть куда-то в грудь собеседнику, медленно выдавливая слова.
— А... — сказал он, — ну, я тогда пойду...
— Прорвало, небось, где-то, — произнес Владислав.
— Прорвало? — казалось, его собеседник напряженно над этим задумался, вынырнув бог знает из каких туманных далей. — А... может быть...
И он повернулся и зашагал куда-то вверх по лестнице. Наверное — опрашивать тамошних жильцов.
В высотном панельном доме часто бывало так, что разные этажи были обеспечены водой по-разному, а некоторые не обеспечены вовсе. Особенно страдали жильцы верхних этажей, почти сплошь состоящие из переселенных из трущоб Нижнего города бабулек. Перебои в подаче горячей воды заставляли их ностальгически вздыхать об утраченных ныне газовых колонках.
Владислав проводил странного гостя взглядом — явный маньяк. По всей вероятности — вечная жертва в школе, озлобленный, одинокий и скрытый садист в душе. Может быть, пишет стихи. Влад ухмыльнулся и прикрыл дверь, четко щелкнув замком, — какие только люди не живут на свете. День вовсю разгорелся, солнце, наконец, пробило километровую брешь в массиве туч и изливало свой благодатный свет в неограниченных количествах. На улице чириканье птиц смешивалось со щебетанием детей, облюбовавших пропеллер-карусель. Двое из них повисли на торчащем под углом в сорок пять градусов сиденье и пытались этот пропеллер раскрутить. Это могло окончиться травмами, но веселья было много.
