Мысль была абсолютно ненормальной, и Дмитрий Пономаренко это прекрасно понимал. Поэтому он стиснул зубы и направился домой, выместив по пути злобу на стайке ворон, роющихся в разворошенном мусорном баке. Подхватив с земли половинку кирпича, брат Рамена, нелюбимый сын своей матери, со всей дури зашвырнул его в самую гущу птиц. Хрипло каркая, вороны взметнулись в воздух, оставив на земле у бака одну свою товарку. Рамена подошел к умирающей птице и уставился в ее бессмысленные глаза.
Хотя нет — не бессмысленные. У птицы были глаза Ворона, красные уголья которых, похоже, теперь будут видеться Рамене на каждом шагу.
Все случилось так, как ему и предсказывали. На землю пала новая ночь, тихая и прохладная, принесшая с собой запах влаги и людских тревог.
И эту ночь встретил Павел Константинович Мартиков, бывший старший экономист бывшего «Паритета», сидя на крыше пятиэтажного дома из белого кирпича. Дом был старый, шиферная его кровля потемнела, а поржавевшие антенны торчали наподобие железных кактусов. Еще здесь было много проломов, и острые шиферные края угрожающе уставились в небо. Из дыр тянуло сыростью. Там гнездились голуби, а также мыши, крысы и прочие писклявые твари. Вот и с того места, где сидел Мартиков, была виден один такой пролом, в котором четко различались белесые хрупкие кости.
С наступлением темноты на небо заполз толстый раздувшийся месяц. Блеклый и холодный свет его пал на город и окрасил все в оттенки голубого и серого.
Месяц сразу приковал взгляд Мартикова. Толстый светящийся ломоть сыра, при взгляде на него у Павла Константиновича пробуждались какие-то скрытые, древние рефлексы. Месяц был бледно-желтым, так почему же при взгляде на него Мартикову видится багрянец?
Кровь? После его героического отказа от страшного задания прошло всего несколько дней. Но изменения, кромсающие душу и даже тело, происходили все быстрее.
Тот случай на улице — он был далеко не последним. Каждую ночь приходили сны. Они были однообразны, примитивны и пугающи этой своей примитивностью. Каждую ночь, во сне, Мартиков охотился. И почти каждый раз настигал свою добычу. Хруст костей, запах и вкус горячей крови — это сводило с ума!
Были изменения и внешние. Мартиков заметил, что у него чрезмерное количество волос. Он брился каждый день, с утра, а к вечеру у него уже вырастала короткая, но вполне оформившаяся бородка. Причем волосы были жесткие и колючие, настоящая шерсть. С каждым новым утром Павел Константинович замечал, что волос становится все больше, и они растут уже и там, где их отродясь не было. Шевелюра у начавшего лысеть в тридцать пять лет Мартикова стала вдруг очень густой и с трудом поддавалась расческе. Обломав на несчастном инструменте пару зубьев, он плюнул на это дело, и теперь на голове у него были длинные спутавшиеся пряди.
