— Капитан на палубе! — рявкнул Тегг, и работа остановилась. Только Хансен продолжал тянуть мушкетную пулю, но его подопечный разом умолк — то ли отключился, то ли решил показать свое терпение и мужество.
— Продолжайте, джентльмены, — сказал Серов, хмурясь и кивая Теггу. Шеренга погибших выглядела весьма внушительной.
Вместе с Теггом и боцманом он поднялся к ван Мандеру и в двух словах пересказал услышанное от Мортимера. Хирург, упираясь в плечо Марча ладонью, вытащил, наконец, свинцовый кругляш, посыпал кожу порохом, прижег, и раненый застонал сквозь зубы. Герен поднес к его губам кружку рома.
— Наши потери? — спросил Серов.
Тегг поскреб заросший щетиной подбородок:
— Многие с синяками и порезами, но кости у всех целы. Убитых тринадцать и трое тяжелораненых. Двоих лекарь обещал выходить, но Дэнни Гранту проткнули печень. С этим ничего не поделаешь… Лежит без чувств на пушечной палубе и отходит к Богу.
— Плохая смер-рть, клянусь пр-реисподней! — заметил Хрипатый Боб.
— Мы вышли из Вест-Индии с экипажем в сто семь человек, считая супругу капитана, — с голландской основательностью произнес ван Мандер. — Взяли с испанского судна мальтийца и этого мавра, а оставили на нем две дюжины своих людей. В схватке потеряли четырнадцать. Так что теперь у нас двое раненых и шестьдесят девять в строю… Маловато! Если мы… — он бросил взгляд на Серова, — если решим выручить своих, надо удвоить команду.
— Без «если», — сказал Серов. — Кто эти оборванны, что торчат у фока? На что они годны?
— Гребцы с сарацинской посудины — с той, что потонула. Магометанские невольники. Должно быть, шустрые парни, коль сумели выбраться. А на что годятся, сейчас узнаем. — Тегг перегнулся через планшир и зычно крикнул: — Эй, там, на баке! Вы, пятеро! К капитану!
Гребцы направились к квартердеку. Глядя на них, Серов подумал: года не прошло, как сам он точно так же шел к капитанскому мостику, чтобы предстать перед Джозефом Бруксом и Пилом. Покойным Бруксом и покойным Пилом… Много с тех пор воды утекло! Теперь это его корабль, и к нему, капитану, идут освобожденные рабы, чтобы выслушать приговор, принять дар жизни или смерти…
Имелась, конечно, разница. Он появился на «Вороне» из совсем другого мира, из грядущих времен, так что растерянность, ошеломление и страх были вполне понятны. Но эти пятеро — не пришельцы, они — плоть от плоти, кровь от крови этого жестокого столетия, и все его опасности, все его тяготы им знакомы и привычны. Они не казались растерянными или испуганными — наоборот, они были счастливы.
