Наполеоновский культ на Западе добавил поленьев в этот костер ненависти. Россия - это страна, говорит Вацлав Ледницкий, которая неведомым образом сокрушила героя, сразила дотоле непобедимого военачальника (чуть ниже автор, впрочем, раскрывает, что это была за таинственная сила, сразившая героя; победа над Наполеоном именуется у него "la terrible victoire de l'hiver russe" - "ужасный триумф русской зимы"). Забыть это поражение Западу было трудно, простить - еще труднее. Может быть, поэтому один из главных европейских почитателей Наполеона громче всех выступил в защиту поляков, угнетаемых русскими варварами. За семь лет до начала польского восстания лорд Байрон написал свой "Бронзовый век" - пространный панегирик свободолюбивым полякам. Всю европейскую историю здесь Байрон рассматривает лишь в одном контексте - в контексте величия Наполеона и благотворности его политических установлений. Обратившись по этому поводу к Альпам, Риму, Египту, Испании, Австрии, поэт переходит, наконец, к описанию участи поляков (здесь и далее пер. Ю. Балтрушайтиса):
И вы, чье племя скорбное живет
В стране Костюшко, помня старый счет,
Долг вашей крови, щедро пролитой
Екатериной! Польша! Над тобой,
Как ангел мщенья, грозно он витал,
Чтоб вновь оставить тою ж, как застал:
С пустынею заброшенных полей,
Забыв упорство жалобы твоей,
Расторгнутый на части твой народ,
Чье даже имя больше не живет,
Твой вздох о воле, слезы, весь твой крик,
Что грозно к слуху деспота приник.
И здесь Байрон не забывает о Наполеоне:
Соборы полуварварской Москвы
Светло горят на солнце, но, увы,
На них уже вечерний луч зардел!
Москва, его величия предел!
Суровый Карл, как горько ни рыдал,
Тебя не видел, он же увидал
Но как? - в огне, куда бросал солдат
Фитиль, бедняк валил солому с хат,
Торговец же - запасы многих лет,
Князь - свой дворец - и вот, Москвы уж нет!
Таким образом, сожжение Москвы тоже ставится нам в вину. Другое знаменитое столкновение, решившее судьбу Наполеона, бой под Лейпцигом, который немцы называли битвой трех императоров ("die Drei-Kaiser-Schlacht"), Байрон именует сражением трех деспотов:
Под Дрезденом еще бегут пред ним
Три деспота - пред деспотом своим;
Но, долгий спутник, счастье от него
С изменою при Лейпциге, ушло.
Байрон заступается не только за Польшу или Наполеона, но и за Грецию. Последняя, правда, еще не пострадала от русских штыков, но она, подымая восстание против турецкого ига, имела неосторожность обратиться за помощью к России:
