Не зря говорят, что за битого трех небитых дают. Более ста шестидесяти боевых вылетов (это около 140 часов налета за два с половиной месяца) и шесть сбитых вражеских самолетов научили выдержке, самообладанию, быстрому и трезвому мышлению в бою. Теперь у меня появилась уверенность в самом себе. А без этого нельзя хорошо воевать.
Потом мысли мои понеслись на родину, в деревню, к матери и братишке, от которых только вчера получил первое письмо. Валя приехала к ним, хочет снова работать в колхозе. Конечно, это куда лучше, нежели жить без всякого занятия в военном городке.
Письма стали поступать регулярно, да и срок их доставки сократился. Очевидно, полевая почта взялась за дело. Размышления мои прервало сообщение об отмене вылета.
Почему? Ведь сегодня на рассвете мы должны были нанести упреждающий удар по аэродромам близ государственной границы, где скопились вражеские истребители. Может быть, японцы пронюхали о наших замыслах и с зарей перебазировались в глубь Маньчжурии? Или наше командование сочло нужным перенести время удара?
6
— Может быть, полки уже слетали, а нас держат в резерве? — спросил я у Борзяка, прибыв на командный пункт.
— Нет, все сидят на аэродромах.
Гринев получил такие же точно ответы.
— Значит, будем ждать, когда они снова к нам пожалуют, — отчетливо, с угрозой кому-то проговорил Гринев и повернулся ко мне. — Слетаем на разведку? Пройдемся хоть вдоль границы, посмотрим, что у них за ночь изменилось.
— А Кулакова я пошлю на Халун-Аршан, — вставил Борзяк. — Так планом предусмотрено…
Едва мы запустили моторы, как одна за другой взлетели две зеленые ракеты: отставить вылет!
Таких приказаний еще ни разу не поступало. Все вылеты на разведку проходили точно по расписанию. Озадаченные, мы с Гриневым поспешили на командный пункт. Капитан Борзяк вышел навстречу:
— Полеты на разведку до особого распоряжения отставлены.
— Почему?
— Неизвестно. Передали также: границу ни при каких обстоятельствах никому не перелетать.
— А при преследовании?
— И при преследовании.
Гринев, неодобрительно высказавшись в адрес старшего начальства, пошел звонить в разведотдел. Не добившись никакого вразумительного ответа, он с минуту растерянно постоял с телефонной трубкой в руке.
— А летчикам что же делать?
— Приказано дежурить у самолетов! — сухо произнес начальник штаба.
— Давай, Коля, заведем патефон и послушаем пластинки, — предложил я Гриневу.
Пластинок было всего четыре.
Когда все их прослушали, Борзяк спросил:
