Я снова глянул вниз, на свежий костер…
Прощай, неизвестный товарищ!..
9
Летчики сидели после завтрака у командного пункта. Шинкаренко с чувством подпевал патефону:
…И беспрерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали…
Я слушал песню, лежа на спине. Ее воинственные слова, воспевающие мужество русского народа, как бы вторили жестокой битве, происходящей на клочке монгольской земли… Возле стоял телефон, и капитан Борзяк, опасаясь, что не расслышит звонка из штаба, остановил пластинку. Шинкаренко продолжал без музыкального сопровождения:
…Нам смерть не может быть страшна, Свое мы дело совершили…
— Женя, там, наверно, бой идет, — Борзяк с укором показал в сторону Халхин-Гола.
Мы прислушались. Пулеметной стрельбы не слышно.
— Может, японцы после вчерашнего парада победы образумились и решат пойти на мировую? — подал мысль Женя.
Вчера истребительная группа майора Грицевца безупречно, строгим парадным строем прошла над линией фронта, демонстрируя мощь нашей авиации. Парад победителей сопровождался высшим пилотажем: звено майора Александра Николаева каскадом восходящих и горизонтальных бочек, петель и других виртуозно исполненных фигур показывало класс летного мастерства.
Наши бойцы ликовали. На земле гремели аплодисменты, громковещательные машины во всю свою мощь призывали зажатую в железные тиски и раздробленною на части японскую армию сложить оружие, прекратить бессмысленное сопротивление. Но японцы забрались в норы, как кроты, и, ожесточенно огрызаясь, гибли.
— Не похоже, чтобы на мировую, — сказал Борзяк. — Сегодня с утра устроили бомбардировочный налет на наши войска.
— Добивать будем, — сказал Шинкаренко. Он жмурился и потягивался на солнце, громко жалуясь: — Второй день бездельничаю. Обижает начальство, не дает летать…
Гринев, тоже дремавший на сене, отозвался без промедления:
— Шинкаренко, не скули! Тебе мотор подбили вчера вечером, а теперь день только начинается…
— И когда мотор восстановят — еще неизвестно, — вставил Женя. — Без плана, без широкой перспективы жить не могу. Люблю во всем ясность.
— Ты, широкая перспектива, — примирительно сказал Гринев, — съездил бы да убил парочку дроф на жаркое, пока свободен.
— Идея! На пользу общества готов и поохотиться.
— Езжай на моей легковой, — сказал Гринев.
— Есть! А приеду с добычей, дадите самолет?
— К этому времени и твой по плану будет готов!
Слова «по плану» Борзяк произнес с ударением.
Шинкаренко вскинул на плечо трофейную японскую винтовку и направился к машине, напевая: «Я на подвиг тебя провожала…»
