А случилось это еще до окончания мною летной школы. Несколько, конечно, необычный вариант перехода от ученика к учителю, но о чем было рассуждать? Для военного ли человека какие-то там сомнения, колебания! Меня вызвали к командиру отряда В. С. Хользунову (пройдет совсем немного времени, и он станет известным в стране летчиком, Героем Советского Союза), и Виктор Степанович сообщил о решении командования назначить меня инструктором.
Откровенно говоря, я несколько растерялся: кого мне учить, если сам освоил только два с половиной самолета! В самом деле, мы еще не закончили И-2-бис, боевую машину, довольно сложную и строгую, еще были просто курсантами, и вдруг: учи! Но, как говорится, начальству виднее. А самое-то удивительное оказалось впереди: группу для обучения мне предложили не из рядовых красноармейцев, курсантов-ровесников, а командиров, причем в таких воинских званиях, которые мы и произносили-то не так часто. Комбриги, комдивы… У нас только начальник летной школы был комбриг, а тут целую группу — да в ученики!..
Внесу некоторую ясность, напомню страницу из истории нашей авиации. В конце двадцатых годов Военно-Воздушные Силы Рабоче-Крестьянской Красной Армии укреплялись кавалерийскими кадрами. Не берусь судить — была ли целесообразность и необходимость этого организационного мероприятия. Но так уж случилось. Лихие кавалеристы с высокими знаками отличия в петлицах — ромбами, шпалами, со шпорами на сапогах, оставили свои эскадроны и явились на аэродром осваивать авиационную технику. Тоже, надо полагать, по приказу: слишком уж разное это — ахалтекинский боевой конь и аэроплан типа У-2 с мотором «Гном-Ром» или самолет «Конек-Горбунок» (был в те времена и такой).
И вот я представляюсь своим ученикам. Шесть комдивов и комбригов стоят передо мной навытяжку, а я не знаю даже, что и говорить, как вести себя с этими людьми, немало повидавшими за свою жизнь опытными бойцами-рубаками. Помню, помог мне тогда комбриг по фамилии Гущин.
— Евгений Яковлевич, — обратился он ко мне несколько по-домашнему, но уважительно, с почтением, отчего я еще больше растерялся. — Вы не смущайтесь разнице в наших званиях, возрасте. Учите нас летать на своем аэроплане и требуйте, как положено, как с рядовых курсантов…
Ну и пошла наша совместная учеба. Пишу совместная, потому что у меня учились «мои комбриги» — так их я называл про себя, — а я учился у них. В самом деле, любой ведь инструктор с чего-то начинает — учится учить. Одни наставления да методические пособия в таких делах лишь пособиями и остаются. Само же дело требует опыта, а опыт, как известно, приходит не сразу.
