— Что вы приперлись? — спросил Петрович, открыв в очередной раз глаза. — Идите работайте, людей не бросайте. Окапывайтесь. Идите на хрен. Пока я здесь валяюсь, командует батальоном мой заместитель Кугель. Вперед! Пошли вон! Работать, желудки, работать!
Он вновь закрыл глаза и в который раз потерял сознание. Мы обратились к санитару:
— Как он? Выкарабкается?
— Задеты артерии на ногах, большая потеря крови. Не знаю, надо выносить на материк.
— Спасай! Ты слышишь? Спасай комбата, а то я в тебе дырок наковыряю! — орал на него Кугель Ваня.
— Не ори на него, Иван! Надо выносить его, — тоже заорал на нового комбата командир первой роты.
— Вот и бери его и иди на прорыв! Выноси. Мы постараемся прикрыть, — снова орал Иван. — Постарайся, вынеси Батю.
И уже громко, перекрывая шум боя, закричал:
— Слушай мою команду! Командую батальоном, пока командир ранен, я! Первая рота идет на прорыв и выносит комбата, а мы прикрываем! Окапываться и стоять до последнего! Радист! Радист, сука, где ты?!
— Нет радиста, убит, — крикнул кто-то из солдат.
— Перестроить ротные радиостанции на частоту бригады и сообщить, что через пять минут попытаемся вынести комбата, чтобы встречали и прикрывали огнем! Всем все понятно?! Вперед!!! Вперед!!!
И побежала первая рота, побежала под огнем, под сметающим все на своем пути огнем по простреливаемому навылет полотну моста. Несли они с собой комбата, который уже не приходил в сознание, и еще трех раненых. Не могли они больше взять. От роты осталось всего тридцать три человека, чуть больше полнокровного взвода.
Мы стреляли, стреляли, перезаряжая магазины, когда заканчивались патроны. Кидали взгляд через плечо назад. Пять человек из первой роты остались неподвижно лежать на мосту, добавив свои тела к уже многим лежащим. Но вот оставшиеся в живых, уцелевшие, пока живые преодолели половину моста. Еще, родные, еще немного поднажмите! Духи яростно стреляли как по нам, так и по первой роте. Ничего, суки, хватило бы патронов, а там мы еще поговорим с вами. Уроды долбаные!
Наступило спокойствие, умиротворение на душе. Так бывает, когда принял решение и понимаешь, что это уже все. ВСЕ!!! Дальше только финиш, и от тебя, к сожалению, уже ни хрена не зависит. Остается только подороже продать свое тело и душу. Погибать не хочется, но и трусость тоже ушла. Осталось только абсолютное спокойствие и трезвая, ясная голова. И мысли ясны, четки. Рефлексы обострены. Все происходящее вокруг воспринимается остро. Ну что, черномазые, повоюем?! Появился даже некий задор, азарт. Кто кого. Мы хорошие, а вы плохие. Все ясно и просто, жаль, что в обычной жизни так нельзя разделить. Хороший индеец — это мертвый индеец! Вспомнилась строчка из песни: «Есть у нас еще в резерве бабы, водка и консервы, и родной АКМС наперевес». Повоюем, уроды!
