На этот раз лифт приехал гораздо быстрее, и Питер скорым шагом вошел в него. На нем был тот же темный костюм, но рубашку он сменил на свежую – голубую, с белыми манжетами и воротничком. Он выглядел безупречно. Спустя мгновение Питер увидел в углу лифта тоненькую фигурку. Это была женщина в черных льняных брюках и черном джемпере. На ней были темные очки. Волосы были зачесаны назад. Когда она повернулась и взглянула на него, Питер понял, что это Оливия Тэтчер.
После того как он в течение нескольких лет периодически читал о ней, он вдруг в течение часа дважды увидел ее. На этот раз она выглядела совсем иначе – еще тоньше и моложе, чем в костюме от Шанель. На мгновение Оливия сняла очки и взглянула на него. Питер был уверен в том, что она тоже его узнала; но никто из них не сказал ни слова, и он даже попытался не смотреть на нее. Однако в этой женщине было что-то такое, что притягивало его. Питер не мог понять, в чем дело. Глаза, конечно же, но не только. В том, как она двигалась и смотрела, были отзвуки всего того, что он о ней слышал. Оливия казалась очень гордой, очень уверенной в себе, спокойной и замкнутой. И Питер вдруг поймал себя на желании подойти к ней и задать ей тысячу глупейших вопросов, таких, какие обычно задают журналисты. «Почему вы выглядите такой уверенной? Такой далекой? Но и такой печальной. Вам грустно, миссис Тэтчер? Что вы чувствовали, когда умер ваш мальчик?» Именно такими вопросами ее всегда мучили, и она никогда не отвечала на них. Глядя на нее, Питер понял, что хочет услышать эти ответы, подойти к ней, дотронуться до нее, узнать, что она чувствует, почему от ее глаз к его глазам протянулись лучики понимания, словно она вложила свои ладони в его. Он хотел знать, какая она, хотя и понимал, что этого никогда не произойдет. Они были обречены на то, чтобы остаться чужими людьми, не сказав друг другу ни единого слова.
У Питера перехватывало дыхание от одного того, что она рядом. Он чувствовал аромат ее духов, видел, как свет отражается от ее волос, ощущал мягкость ее кожи. Наконец, к его облегчению – потому что он не мог заставить себя отвести от нее взгляд, – лифт приехал на первый этаж, и дверь отворилась. Ее ждал телохранитель. Оливия ничего не сказала, просто вышла из лифта и проследовала вперед в сопровождении широкоплечего стража. «Какая у нее странная жизнь!» – подумал Питер, провожая ее взглядом. Казалось, его притягивает к ней магнитом; ему пришлось напомнить себе, что у него дела, не оставляющие времени для мальчишеских фантазий. Но ему было совершенно очевидно, что в этой женщине было нечто волшебное; теперь он понимал, почему она превратилась в своего рода живую легенду. Более того – она была загадочна. Людей такого типа никогда не знаешь до конца, хотя и очень хочешь узнать. «Интересно, – подумал Питер, выходя на залитую солнцем площадь и ожидая, пока швейцар поймает ему такси, – а знает ли ее вообще кто-нибудь?» Из окна машины он увидел, как она свернула за угол и поспешила по рю де ла Пэ, опустив голову и надев темные очки. Телохранитель шел рядом. Питер невольно спросил себя, куда это она направилась. А потом, заставив себя отвлечься от заворожившей его женщины, он устремил свой взгляд вперед, на парижские улицы, разворачивавшиеся перед ним одна за другой.
