Она молча кивает.
Ред подыскивает слова. Он чувствует себя обязанным выразить ей сочувствие.
– Вам, наверное, было очень тяжело.
Элисон сглатывает.
– Я пережила это. Труднее всего было смириться с ложью – он ведь уверял меня, что больше не имеет дела с мужчинами, а сам трахался с одним из них за моей спиной. Хотя, будь это женщина, разве мне было бы легче? Я убеждала себя, что... по крайней мере, с ним он не будет меня сравнивать.
Она умолкает и по-детски шмыгает носом, становясь особенно беззащитной.
– Я изо всех сил старалась выбросить это из головы, и мне почти удалось, но... Потом Филипп все испортил.
– Как?
– Он захотел, чтобы Кеван пришел на свадьбу.
Ред припоминает: она еще в тот раз говорила что-то о свадьбе. Что-то тривиальное, насчет ссоры из-за того, что он хотел пригласить кого-то, кого ей не хотелось видеть.
Оказывается, речь шла даже не о бывшей подружке, а о бывшем дружке. Не удивительно, что девушка вспылила.
И все же на следующее утро она вернулась сказать Филиппу, что Кеван может прийти на свадьбу. Уступила в ситуации, когда многие предпочли бы стоять на своем до конца. Что тому причиной, сильное чувство или просто бесхребетная натура, Ред судить не берется. В любом случае всего этого девушка не заслуживает.
Ред и Джез встают, чтобы уйти. Элисон жмет руку Реда и потирает нос, чтобы избежать рукопожатия с Джезом.
– Вы найдете дорогу к выходу? – спрашивает она.
– Да. Спасибо.
Джез нажимает кнопку вызова лифта и что-то вспоминает.
– Элисон?
Она, на полпути по коридору, останавливается и оборачивается. Враждебность к нему пылает в ее глазах.
– Да?
Двери лифта открываются.
– Какое было среднее имя Филиппа?
– Его среднее имя Джон. А что?
– Так, любопытство, – отвечает Джез и благодарит двери лифта за то, что они закрываются за ним и его ложью.
Ред сидит за столом у себя в комнате, когда раздается стук в дверь.
Он смотрит на часы. Двенадцать двадцать пять. Это не могут быть родители, потому что они ушли менее двадцати минут тому назад. Ушли на встречу с Эриком без него, по совету Хокинса. Рассказывая Реду по телефону о том, что случилось, Хокинс явно чувствовал себя не в своей тарелке. Эрик, после предъявления обвинения находившийся в камере, вдруг принялся барабанить в дверь и кричать, что он свернет, на хрен, шею Реда точно так же, как свернул, на хрен, шею Шарлотты Логан. Уговоры и угрозы вколоть успокоительное не подействовали, и, чтобы усмирить его, потребовались совместные усилия четверых полицейских. Резкая и неожиданная перемена в поведении, если учесть, что до того момента он покорно смирялся со своей участью. Похоже, более всего Эрик переживал из-за нарушенного братом обещания, и в такой ситуации действительно казалось предпочтительным, чтобы родители увиделись с ним без Реда. Хокинс считал, что Ред сможет повидать брата позднее, когда тот успокоится. Реду ничего не оставалось, как согласиться.
