– О, всего с одним.
– И кто этот человек?
– Какой человек?
– Человек, с которым Джеймс "экспериментировал".
– Некто по имени Джастин Риццо.
– И чем занимается этот Джастин Риццо теперь?
– Он умер. Погиб в автомобильной катастрофе, еще в первый год после окончания школы.
– Ох, черт!
Ред достает "Мальборо" из пачки в своем кармане, раскуривает и, прищурившись, смотрит на Ника сквозь дым.
– Так было бы важно, если бы кто-то узнал о Джастине и Джеймсе?
– Конечно. Его бы выкинули из армии, разве нет? Я бы не сказал, что в армии ждут не дождутся геев и принимают их с распростертыми объятиями. Они ведь там помешаны на моральном облике и всем таком. Вышвырнуть, может, конечно, и не вышвырнули бы, но что превратили бы его жизнь в ад, это точно. Джеймс был чертовски хорошим солдатом. Нельзя было допустить, чтобы кто-то стал мазать его дерьмом из-за того, что случилось давным-давно.
– А много народу об этом знает?
– Только я.
– Вы единственный, кому он рассказал?
– Да.
– А родители?
– Какие, к черту, родители. У отца крыша бы съехала, это точно. Нет, я единственный, с кем Джеймс поделился. Так что, пожалуйста, не упоминайте об этом никому.
– Ник, я не могу обещать. Это может оказаться жизненно важным.
– Но...
Ред останавливает его движением головы.
– Обещаю одно – никто не узнает, что эта информация была получена от вас. Я выдам это за собственное подозрение. В конце концов, догадка-то и вправду моя, вы ее только подтвердили.
Глаза Ника расширяются от мрачного понимания.
– Вы думаете, парень, который сделал это... По-вашему, это какие-то разборки "голубых"?
– Этого я утверждать не могу. Но точно так же не могу утверждать обратного.
Разговаривая по телефону с участком Парксайд, Ред слышит, как Хокинс цокает языком, прежде чем соглашается с тем, чтобы Ред сам сообщил родителям об Эрике. Вообще-то, по правилам, информировать близких родственников о смертях, несчастных случаях или арестах – дело полиции, но Хокинс вынужден признать, что в данном случае имеют место исключительные обстоятельства.
Ред уже собирается вешать трубку, когда Хокинс желает ему удачи. В удивлении он бормочет что-то вроде благодарности и кладет трубку на место только с третьей попытки.
Когда Ред пересекает Грейт-корт, туман уже рассеивается и на фоне чистого лазурного неба четко вырисовываются шпили и зубчатые стены кембриджских колледжей. Наступает ясное, морозное утро, с сочетанием холодка и солнца, словно специально предназначенное для очищения душ тех, кто начинает этот день, один из множества подобных.
