Через минуту поставили дверь, и Шлоссер отбежал в сторону, чтобы окинуть машину придирчивым взглядом.
— Все путем! — сказал он, довольно потирая руки. — Теперь бы камень наш, так сказать, чудес! Восстановить непроницаемость и герметичность. Костя, он у тебя?
— У меня, — отозвался Евстигнеев, — дома остался.
— Это несерьезно, — сказал Шлоссер.
— Потаскай его с собой, — нахмурился Евстигнеев. — Знаешь, как он щиплется? Аж искры из штанов летят! Что я, фейерверк ходячий?
— Давайте я сбегаю, — сказал Костя, — одна нога здесь, другая — там!
— Только не задерживайся, — согласился Евстигнеев, — нам еще Кряна сватать.
— Ой! — сказал Крян, от смущения переходя на инопланетный акцент. — Я есть смущенный, когда влюбленный, такой красивый баба, мне много-много стыдно есть!
— Ты, главное, не тушуйся, — усмехнулся Шлоссер. — Если не понравится, другую найдем. У нас их навалом!
— Все, побежал! — сказал Костя и второпях едва не наступил на Антуана.
— Кошмар! — завопил кот, роняя только что прикуренную сигарету. Она упала, рассыпая золотые искры. — Всю шкуру истоптал, слон ходячий!
— А ты что на дороге залег, как партизан? — рассердился Костя. — Хорошо, еще цел остался.
— Какой позор на бедные седины! — заорал Антуан, но тут же поправился: — На бедные рыжины! Пихнуть меня лаптёй дремучего детины! Я требую себе за это колбасы.
Неожиданно Антуан притих — видно, заметил, что Гаврила как-то очень уж нехорошо на него посматривает.
— Но-но! — сказал кот. — Ты, микрочип на ножках, ты не того!.. Потише! — Он пробормотал что-то еще, но Костя был уже за калиткой. Интеллектуальный замок захлопнулся за ним с каким-то особым остервенением.
Костя перебежал дорогу, свернул в переулок и на полном ходу врезался в угрюмую компанию из четырех здоровенных парней.
— В-вау! — взвыл один из них и запрыгал на правой ноге. — Ой, больно! Всю мозоль отдавил, гнида, змей! Ох! Ух!
— Хлюп-хлюп-хлюп! — зашмыгал носом другой. — Ты, жмей, вешь нош мне башкой швернуй!
Костя отскочил от парней как ужаленный и пробормотал:
— Извините, ребята, я нечаянно!
— За нечаянно бьют отчаянно! — крикнул удивительно длинношеий детина, которому досталось меньше всех. — Берем его, пацаны!
Однако тот, которому отдавили мозоль, перестал наконец плясать и вытер слезы.
— Тихо, Серый, остынь. — Он внимательно посмотрел на Костю, но, очевидно, не узнал. — Мы потом пересечемся. Стрелку забьем на фиг!
— Ладно, — сказал Костя, — забивайте чего хотите. Я же сказал — нечаянно!
