С помощью Форли ему, наконец, удалось убедить Мадлен в своей правоте и в логичности своего плана. Затем вслед за отцом Бертраном они проследовали в ректорий – готовиться в дорогу. Смирившись со своей участью, Мадлен села на скамью, сняла с головы накидку и принялась вынимать шпильки из прически.
У Тристана перехватило дыхание при виде блестящего водопада волос мадемуазель Харкур, ниспадавших ниже талии шелковыми локонами. Внезапно ножницы священника, которые он сжимал в руке, показались ему орудием пытки. Тристан смущенно уставился на них, не в силах заставить себя поднять руку на такую красоту.
– Если хотите, милорд, я сам ее остригу, – с готовностью предложил Форли. – Мой отец цирюльник, и я кое-что понимаю в этом ремесле. – Выхватив ножницы из негнущихся пальцев Тристана, он несколькими короткими взмахами срезал пышные локоны Мадлен чуть пониже ушей.
Тристан перевел взгляд с побледневшей и крепко зажмурившейся Мадлен Харкур на груду каштанового шелка у ее ног… и едва подавил желание придушить бездушного коротышку, который продолжал деловито обкарнывать остатки некогда роскошной прически.
– Вот и все!
Форли отступил на шаг, чтобы полюбоваться плодами своей работы, а Мадлен Харкур, наконец, открыла глаза и вопросительно взглянула на Тристана. Тристан трусливо отвернулся, не желая, чтобы она прочла правду по выражению его лица. А правда состояла в том, что сейчас мадемуазель больше всего походила на дикобраза, изготовившегося выстрелить иглами в противника.
– Великолепно! – констатировал Форли, протягивая руку к заказанной заранее кастрюле с теплой водой. Смочив пальцы, он провел ими по торчащим во все стороны волосам Мадлен, а затем слегка протер их лоскутом грубого льна, который предложил ему слуга отца Бертрана. Словно по волшебству, уродливые патлы превратились в мягкую шапочку шелковистых кудрей.
Форли ухмыльнулся:
– Вот так, милорд! Получите своего милого мальчика!
Тристан почувствовал, как губы его против воли растягиваются в улыбке. Священник и слуга тоже заулыбались, и даже Мадлен Харкур слегка приободрилась, когда Форли вручил ей зеркало.
Коснувшись мягких кудрей, обрамлявших теперь ее лицо, она с удивлением заметила:
– Какая легкая у меня стала голова! – На какое-то мгновение взгляд ее задержался на груде волос под скамьей, но в следующую секунду девушка уже расправила плечи и горделиво вздернула подбородок, точь-в-точь как во время недавней встречи с бонапартистами. – Что ж, это гораздо лучше, чем я предполагала. Возможно, играть роль мальчика окажется не так уж страшно. Благодарю вас, мсье Форли.
