Райан мысленно представлял себе девушку, стоявшую в ожидании у стойки бара, взгляд, который она на него бросила уходя, и его вновь охватило какое-то странное чувство.
– Понимаешь, о чем я?
– Угу, понимаю.
– Так вот, я себе говорю: хочешь посмотреть, как он пускает свою жизнь под откос, шляется, нарывается на неприятности, или собираешься ему помочь? Дать возможность заработать, предоставить жилье...
– Это все вы себе говорите.
– Может быть, не такими словами.
– Я возьмусь поработать в "Бей-Виста".
– Скажем, до Дня труда, а потом поглядим.
– Уборщиком в мотеле.
– Не уборщиком.
– Ну, подручным. Стану вашим подручным, и вся моя жизнь устроится.
– Слушай, я ничего тебе не дарю. Будешь на меня работать. Может, я выясню, что ты лодырь, и выкину прочь.
– Я берусь за работу.
– Если берешься, то ладно.
– Вы меня и от Боба-младшего собираетесь защищать? Позаботитесь, чтобы со мной ничего не стряслось?
Мистер Маджестик пристально посмотрел на него. Он не шевельнулся, ничто не отразилось в его глазах, только носогубные складки вроде бы стали резче. Наконец, наклонившись вперед и не спуская глаз с Райана, ответил:
– Стойку держать умеешь, только, господи Иисусе, да ведь ты дурак, правда?
– Я вас никогда не просил заботиться обо мне.
– Забудем, ладно? – тихо, с бесстрастным выражением на лице произнес судья. – Я отправляюсь домой. Иди со мной или оставайся. Мне плевать. Если захочешь, подумай о моем предложении. Если захочешь работать, приходи завтра утром в восемь часов. Если нет, значит, нет. В любом случае сделаешь, как пожелаешь.
Он пошел к стойке бара за счетом и вышел не оглянувшись.
– В чем дело? – спросила у Райана официантка, похожая на индианку. – Он себя плохо чувствует?
– Домой пошел, вот и все.
– Он сказал тебе: "Сделаешь, как пожелаешь".
Райан посмотрел на нее.
– Я у него никогда ничего не просил.
– А кто говорит, что просил?
Похожая на индианку официантка забрала пустой кувшин и стаканы. А через несколько минут увидела, как Райан взял рюкзак и вышел.
Витражное окно коттеджа номер пять выходило на мелководный конец плавательного бассейна, в девять часов утра пустого, неподвижного, частично скрытого тенью.
Вирджиния Мюррей встала без четверти семь. Позавтракала апельсиновым соком с тостами, выпила растворимого кофе "Санка" без кофеина, прибрала на кухоньке, застелила постель, приняла душ, сняла бигуди, причесалась, надела голубой купальник, махровое платье. А кроме того, написала маме и папе письмо, в частности сообщив им, до чего ж хорошо, когда не надо рано вставать, чтобы спешить на работу. И еще о том, что теперь вовсе не огорчается, что другие девушки не поехали – одной отдыхать гораздо лучше.
