Полковник задумчиво закивал:
– А чего тут непонятного: он убийц покарает, а мы его посадим… Уберечь от кривой дорожки решил?
– Ну, типа того.
– И мне, стало быть, тоже позвонил, чтобы ему помочь?
– В том числе, и поэтому. Хотя еще и потому, что киллерам лучше сидеть в тюрьме, чем новых людей валить. Ну, и свой журналистский интерес тоже имеется, не скрою.
Официантка принесла обещанный сахар, Обнорский кинул в рот сразу два кусочка и, захрустев ими, поинтересовался с набитым ртом:
– Я доступно изложил?
– Более чем…
Виталий Петрович внутренне усмехнулся: журналист позвонил ему, Ильюхину, чтобы помочь Юнгерову, а он, Ильюхин, как раз осуществляет внедрение в «империю Юнкерса», которое, в конечном результате, должно привести к… Да-а, забавная жизнь. И ведь при этом он, Ильюхин, сделает все, чтобы «упаковать» киллеров, а это действительно поможет Юнгерову, как ни крути…
Делиться с журналистом этими своими философскими парадоксами полковник, разумеется, не стал. Вместо этого Виталий Петрович поинтересовался вот чем:
– Слушай, Андрей… Раз ты его давно и неплохо знаешь… Скажи мне, как журналист «журналисту» – у Юнгерова есть враги? Настоящие, я имею в виду? Ты же все интриги в бандитском мире знаешь…
Обнорский убрал волосы со лба и рассмеялся:
– Ну, во-первых, как одна моя знакомая говорит, мелкий подхалимаж не оплачивается… Видимо, она считает (и я в этом с ней солидарен), что подхалимаж должен быть чудовищным. Во-вторых, все про сложные отношения в «Бандитском Петербурге» не знает никто, включая и его обитателей, и ты это знаешь лучше меня. А в-третьих, насколько я в курсе, – таких врагов настоящих, чтобы как Карфаген[24], у Сашки нет. Сейчас нет. А «ненастоящие» вот так вот с двух стволов уверенно палить не будут. Я и сам, честно говоря, голову ломаю… И он, когда я ему звонил, тоже говорил, что не врубается, откуда привет прилетел.
Полковник уцепился за одно слово в ответе журналиста:
– Ты говоришь, сейчас нет… А раньше? Раньше – кто мог мечтать, чтобы Карфаген был разрушен?
– Ну-у, раньше… Эко ты хватил… раньше… Раньше все друг в друга стреляли сначала, а потом думали уже – враг, не враг…
– И все же… Андрей, это не любопытство.
– Погоди, дай подумать…
Обнорский бросил в рот еще один кусочек сахара, слопал его, поскреб в затылке и неуверенно, с какой-то даже неохотой сказал:
– Ну, есть одна личность, Гамерник называется… Группировочка еще такая была, ее иногда «гамеры» называли… Сейчас он бузинесмен. Слыхал?
