– Какая там ла фам, когда она и до ла фили еще не доросла, – обернувшись на голос, упредил дружка-соседа станичник на вид постарше, едущий впереди. – Вишь, вместо сисек алычиные упырья торчат.
– Это ей оборки на грудях дигните портят, – не согласился с ним напарник, такой же молодой казак, как и его дружок. – А ежели присмотреться сквозь фасоны, то все при ней, как оружье при казаке.
Девушка, ощутив на себе внимательные взгляды бравых и крепких парней, оглянулась на идущего чуть позади нее долговязого молодого человека, затем откинула за спину густую метлу светлых волос и раскрылась в приятной улыбке, подсвеченной жемчужными зубами. Носки красных туфелек начали выскакивать помедленнее из-под подола длинного платья, свободный конец широкого красного пояса, завязанного на узкой талии, сильнее закачался в разные стороны, за кружевными оборками на одежде четче обрисовались бугорки небольших грудей. Она выделила из всего строя подтянутого казака, уже виденного ею не единожды, и послала ему воздушный поцелуй.
– Наверное, она из простолюдинок, озабоченная на ларжан, – ухмыльнувшись, продолжал бессовестную оценку парижанки казак постарше и аж присвистнул. – А она и правда как пряник медовый.
– Она ла вотре, подружка как раз для нашего брата. Жаль, что ларжану в карманах ильняпа, все успел прогулять, – вмешался четвертый наездник с черными густыми усами и крутыми бровями на смуглом лице. – Вчерашним вечером я с такой до первых петухов караул нес. До сей поры ноги ватные.
– Ла филь ком се тре бьен, – присоединился к разговору еще один молодой джигит с крученой нагайкой в руках. – Хоть и не наших кровей, но красивая, чертяка.
– Кончай ванзейскую речь! – донеслось от возглавляющего отряд широкоплечего казака. Развернувшись в седле, он грозно трепыхнул тонкими ноздрями. – Сетребье-хренебье, скоро совсем по-казацки гутарить перестанете.
– До ванзеев нам еще доскакать надо. А что, у этих мусьев язык красивый, – гоготнул следовавший за ним здоровенный детина. – Недавно один из штабных господских подсказал, что черепки, которыми они свои крыши покрывают, прозываются тюиль. У нас так татары по-русски бають: тюиль-доиль.
– Я сказал, кончай разговоры! Головы уже совсем потеряли! – незлобиво повторил старший и под сдержанный смешок подчиненных добавил: – По ночам одни караульные в секрете, остальные как фазаны по куширям.
Над отрядом повисла сдержанная тишина, нарушаемая лишь цокотом копыт. Дисциплине казаков могли позавидовать даже великие завоеватели. Кинув заинтересованный взгляд на того из служивых, который первым завел разговор, девушка еще раз подмигнула ему, на мгновение приостановилась и сразу пошла дальше. На ее высокой шее переливалась искорками золотая цепочка с разноцветным медальоном, видным за воротником платья. Ее провожатый суматошно зарыскал длинным носом по сторонам. Казак, помеченный большими голубоватыми зрачками парижанки, до боли в ладонях сжал нагайку, сплетенную из узких сыромятных ремней.
