Описания таких вот происшествий, бесконечная череда ближних и дальних родственников, множество знакомых с их проблемами и просто мелочами быта доносили до правнучки аромат эпохи, дуновение мира, окружающего людей того забытого уже времени. А сколько словечек, ушедших из жизни вместе с обозначаемыми ими понятиями! Некоторые оказались неизвестны Юстине, хоть и была она любительницей старины и весьма эрудированной особой, а вот поди ж ты, расшифровав иногда какое-нибудь сложное слово, приходилось лезть в словарь. Да, такой труд на любителя…
А неспешная жизнь шла своим чередом и преподносила сюрпризы. Выяснилось, что сбежавшую Людвику ожидали неприятности. Ее избранник оказался не простым банковским служащим, а племянником директора банка, хоть и не благородного происхождения. И родные не разрешили ему взять в жены бесприданницу, пусть и шляхтенку! Вот так выпендривалось простонародье, совсем не ценя чести, ему оказанной. Как пережил это старый Шелига – мемуаристика не сообщает, тем более что граф Струминский, "проведав об огромных богатствах будущей родни, перекинулся на ее сторону и уже не прочь с банком породниться". Пришлось бедному Шелиге продать оставшиеся леса, лишь после этого распоясавшиеся городские нувориши соизволили принять в семью его дочь. Выпустив из чулана Эвелину, старик поехал в Варшаву на свадьбу дочери и задал там пир на весь мир, еще раз посрамив простонародье, пусть знают шляхетский гонор!
На свадьбе же странные вещи выяснились. Оказывается, и Весин пан Потыра не серая кость, с богатыми купцами был запанибрата, даже сам князь Любомирский, на что уж магнат из магнатов, с ним в кабинете уединился и долго о своих финансовых проблемах советовался. Увидев собственными глазами столь дивные вещи, старый Шелига уже последний разум потерял и со своим шляхетским гонором выставил себя совершенным болваном. Я сама на свадьбе этой была и чуть от смеху не лопнула, глядя на столь явное посрамление шляхетской чванливости. Не до смеху, однако же, стало, когда разглядела на приглашенных дамах наимоднейшие туалеты, по последней парижской моде сшитые. Сама себе мелкопоместной голодранкой казалась! Немедля пошью себе такие же: перед до колен укороченный, а вся драпировка позади в шлейф переходит. Три штуки закажу! И на карнавал в Варшаву отправлюсь, пусть Матеуш и гневается, ведь я опять тяжела, и дитя под сердцем крепко толкается.
…А в крестные я Зосеньку попросила и малышку тоже Зосей назову.
