Дорота осуждающе допытывалась, неужели тот самый ксендз не мог обвенчать любящую пару, пусть даже жених и на смертном ложе, ведь бывали же такие случаи, хоть бы епитрахилью прикрыть… Ей возражали – епитрахили у ксендза в партизанских условиях могло и не оказаться. Гортензия настойчиво вопрошала, какую же фамилию носит дитя и есть ли у него хотя бы метрика. Ей возражали – в войну столько бумаг затерялись, выправят новую, если нужно.
– Был под рукой ксендз, этого достаточно, могли сразу и обвенчаться…
– Где венчаться? В лесу? В землянке? Под мостами, которые взрывали?
– А ребенка завести время нашли!
– Так для этого двоих достаточно, ксендз не нужен…
В пылу спора совсем позабыли о малолетних Амелии и Дареке, которым не следовало бы слушать о таких вещах. Тем более что никто не осудил поведение грешной Евы, вот только надо было бы грех покрыть и ребенку законное имя оставить. Наконец Ядвиге удалось прорваться:
– Сказать не даете! Ксендз оказался человеком разумным и предусмотрительным, сам под присягой засвидетельствовал, что Юречек и Ева супругами были, что он лично их обвенчал по-партизански, и фамилия ребенка Савицкий будет, так и стоит в справке – Юречек Савицкий, сын Ежи Савицкого и Евы, урожденной Борковской. Свидетельство же о браке с другими документами при бомбежке погибло. Я внука признала. А сейчас и вы признайте.
Тут все занялись разглядыванием и сравниванием фотографий двух полугодовалых младенцев, и согласились – не отличишь. Для достоверности принесли семейные альбомы с фотографиями, где были кучи всевозможных младенцев, и оказалось – идентичными могут быть признаны лишь два вышеупомянутых мальца.
Юречек был единогласно принят семейством.
– Ну вот, а что я говорила, – каким-то странным пророческим голосом произнесла Гортензия, принимаясь собирать тарелки. – Как за столом тринадцать человек – непременно что-нибудь приключится…
***
Ясное дело, сенсационное появление внука у Ядвиги отодвинуло на задний план все прочие проблемы, в том числе и дневник прабабки Матильды. Не до него было, тем более что следовало незамедлительно заняться Блендовом, спасая реликты наследия предков. С Ядвигиным внуком родичам пока никаких хлопот не было, а поглядеть на него тоже оказалось просто, до Косьмина ходила груйцкая электричка, правда забитая пассажирами до последней возможности, но какого-никакого расписания все же придерживалась. Вот до Блендова добраться – целая проблема.
В принципе транспортных средств было предостаточно: дребезжащие военные грузовики, довоенные такси, все еще с грехом пополам передвигавшиеся не иначе как силой воли их владельцев, крестьянские телеги, велорикши и просто велосипеды, ну и, если очень повезет заловить – русские "газики". Оставались еще, разумеется, и собственные ноги. Интересное положение Юстины решительно исключало как пешее передвижение, так и особо тряский транспорт, и в конечном результате в Блендов отправили двух скаковых лошадок Людвика, запряженных в очень ветхую старинную карету. В распоряжении Людвика была еще и бричка, тоже весьма немолодая, но остановились на карете, поскольку та была с крышей.
