Начиная с Уимблдона в 1983 году и вплоть до Первенства Австралии в 1984 году Мартина победила в шести турнирах «Большого шлема», одержав при этом подряд 74 победы. Кроме того, с апреля 1983-го до июля 1985-го вместе с Пам Шрайвер она выиграла подряд 8 чемпионских титулов в женском парном разряде, проведя при этом 109 встреч. Ни один из игроков не доминировал на корте в той же мере, как это делала Мартина Навратилова в те годы.
И болельщики, видевшие в ней прежде горячащуюся неудачницу или, хуже того, «бешеную сосиску» и дразнившие ее подобным образом, теперь слетались на корт, как голубки, чтобы приветствовать каждое ее движение, ее выдержку, любовь к игре и гуманность.
В девяностые годы, время взлета ее карьеры, когда она вернулась, чтобы сыграть в той укрепленной художественной галерее, которая зовется «Форест-Хиллз», болельщики приветствовали ее как оперную диву. Поддержавшие ее в начале пути, приветствовавшие во время побед, теперь, перед завершением ее карьеры, они выражали ей свою благодарность. Джимми Коннорс, разделявший общий восторг, сказал о Мартине: «Ее карьеру повторить по силам немногим… что там, наверное, совсем некому».
Долог был спортивный путь Мартины Навратиловой, однако и наград на нем она получила столько, сколько в истории спорта удавалось немногим.
Уолтер Пейтон принадлежал к жестокосердному городу Чикаго – «городу широких плеч», если вспомнить строчку из Карла Сэндберга[25]. Ибо и сам Пейтон был жестокосердным атлетом, закатав рукава и поплевав на ладони отправившимся на свою работу и честно трудившимся не покладая рук. Тринадцать лет он влачил на своих широких плечах всю команду «Медведей» – дольше, чем любой другой герой «Медведей», например Ред Грейндж, Бронко Нагурски, Сид Лукман, Билл Османски, Джордж Бланда, Рик Касарес, Гейл Сэйерс, и в качестве игрока даже дольше, чем сам «Папа-Медведь» – Джордж Халас.
Однако Уолтер Пейтон также принадлежал и к чикагской улице, где все куда-то мчатся. И в этом сокрыт секрет его успеха, ибо на самом деле Уолтер Пейтон состоял из двоих слепленных воедино людей.
Один из Уолтеров Пейтонов был отчаянным, карающим за малейшую ошибку раннером, бесстрашно атакующим линию защиты, прибойной волной, мощностью в одну человеческую силу, налетавшей на любые выраставшие перед ним скалистые горы, тут толкнувшей, там переступившей и, наконец, плеснувшей в спину одному или двум из 110-килограммовых линейных, укладывая мяч на траву. Другой был самым изобретательным из всех живших на свете раннеров, вращаясь, словно вышедшее из-под контроля поливальное устройство, он разбрасывал таклеров (игроков, отбирающих мяч) с легкостью меняющей кожу змеи и вдруг, переключив скорость и сделав несколько искусных нырков, припускался бежать к голу. И такой и другой Пейтоны предъявляли суровые требования у защитникам, вынужденным приглядывать и за входом в кафе, и за собственным зонтиком, и не имевшим никакого представления о том, от какого из Пейтонов следует защищаться.
