Те, кто мог держать оружие, укрылись во дворце наиба Кадырхана. Город пылал, подожженный со всех сторон. Черные клубы дыма застилали солнце, скручивались от нестерпимого жара, опадала листва с деревьев и высыхали арыки.
Когда кончились стрелы и затупились мечи, последние защитники Отрара продолжали сражаться на крыше дворца. Женщины-служанки подносили тяжелые необожженные кирпичи, и воины бросали их на головы врагов.
Наконец монголам удалось схватить обессиленного, умирающего от ран Кадырхана. Его волоком притащили к старшему сыну Угедэя – Гуюку.
– Ты оказался настоящим воином, – сказал тот. – Монголы умеют ценить отвагу. Перед смертью ты можешь попросить все, что пожелаешь.
– У меня одно желание, – ответил наиб. – Я хочу умереть, чтобы не видеть ваших свиных рыл.
Гуюк выхватил меч и отрубил Кадырхану голову.
По высочайшему повелению сыновей Чингиз-хана монгольские воины получили право грабить захваченный город в течение десяти дней. Все, что нельзя было унести, предавалось огню. Пылали в огромных кострах бесценные книги из знаменитой на весь Восток отрарской библиотеки, гибла, превращалась в пепел и золу мудрость столетий. Ветер и вода довершили разрушение, и некогда прекрасный, богатый и сильный город сровнялся с землей.
После взятия Отрара монгольское войско разделилось. Словно два черных крыла распростерлись над Хорезмом. Одно из них накрыло страшной тенью Самарканд и Бухару, другое – кипчакский город – Сыганак.
Смерть всему живому несли монгольские тумены, превращая в пустыню еще недавно цветущие оазисы. Рушились украшенные причудливыми узорами дворцы и храмы; чистые и светлые водоемы, когда-то утолявшие жажду тысяч людей, заваливались трупами. Дикая степь не знала пощады и была глуха к предсмертным крикам.
Семь дней и ночей сдерживал натиск врагов город-крепость Сыганак. Взбешенные упорным сопротивлением монголы вырезали всех его жителей.
Да, так было… Об этом рассказывали отец и старые воины, которым посчастливилось участвовать в тех походах и дожить до старости.
Сартак еще раз бросил взгляд на Святослава. Лицо воина было бесстрастным, только глаза, внимательные и холодные, недобро смотрели из-под густых бровей.
Кто мог предполагать, что там, на развалинах Хорезма, взойдет звезда человека по имени Кара-Буги, а потом, в орусутских землях, после встречи его со Святославом, закатится. Поистине все может быть в этом подлунном мире и всякое случается.
Именно там, в Хорезме, взошла звезда Кара-Буги… Тогда ему было всего восемнадцать лет. Невысокий, крепко сложенный, он вдруг сразу выделился среди других воинов. И не сказочной силой, не бесстрашием, а яростью и жестокостью. Он насиловал девушек на глазах у родителей и, если кто-нибудь пытался вступиться или помешать, бросался на непокорного с яростью шакала. Особым, известным только монголам приемом Кара-Буги ломал ему шейные позвонки и, подставив ладони под хлещущую из горла жертвы кровь, пил ее.
