Хозяин гладил ее, трепал по холке и говорил:
— Ах ты, моя Любимица! А как поживает твой маленький Черныш?
Я был черного цвета, поэтому он и называл меня Чернышом. Он угощал меня хлебом — это очень вкусная еда! — а иногда и для матери захватывал с собой морковку.
Вокруг хозяина собирались все лошади, он для каждой находил доброе слово, но мне казалось, что больше всех он любит нас с матерью.
Мать всегда возила его в город на ярмарку в легкой повозке.
На нашей ферме работал подросток по имени Дик. Он иногда приходил с поля к изгороди за спелым терновником. Наевшись ягод, он затевал игры с жеребятами, но это были нехорошие игры, потому что Дик швырялся палками и камнями, желая заставить нас скакать. Мы не очень-то его боялись: просто удирали прочь, но бывало, что Дик попадал в когото камнем, а это больно.
Однажды он затеял эту свою игру, не подозревая, что хозяин видит его с соседнего поля. Хозяин сразу понял, чем занимается Дик, перепрыгнул через изгородь, схватил его за руку и так ударил по уху, что тот взвыл от боли и неожиданности.
При виде хозяина мы все подбежали поближе — посмотреть, что происходит.
— Скверный мальчишка! — прикрикнул на него хозяин. — Скверный мальчишка! Ты это проделывал уже не раз и не два, но этот раз — последний! Вот тебе деньги за работу и убирайся домой! Ты больше не будешь работать у меня на ферме!
И мы действительно больше никогда не видели Дика.
Старый же Дэниэл, который присматривал за лошадьми, был к нам так же добр, как сам хозяин, и нам было хорошо.
Мне было уже два года, когда произошло событие, оставившее неизгладимый след в моей памяти.
Это случилось ранней весной. Ночью были несильные заморозки, и утром легкий туман еще висел над полями и лугами. Мы с другими жеребятами спокойно паслись в нижней части луга, как вдруг издалека, видимо с большого расстояния, донеслись звуки, похожие на собачий лай. Самый старший среди нас насторожил уши и сказал:
— Кажется, это гончие…
Он тут же поскакал в верхнюю часть луга, откуда видны были все окрестные поля. Мы устремились вслед за ним.
Там уже стояла моя мать и старый верховой конь хозяина, которые понимали, что происходит.
— Травят зайца, — объяснила мне мать, — и если он побежит в нашу сторону, мы увидим охоту.
Вскорости собаки влетели на ближнее к нам поле, засеянное пшеницей. Я никогда прежде не слышал такого оглушительного шума: собаки не лаяли, не выли, не повизгивали, а тянули на одной ноте нечто похожее на «е-о-о-о!».
