Вначале он зашёл к Анжелике. Она сидела на крыльце и расчёсывала шерсть Рэму. Едва взглянув на Витальку, вскочила:
— Что с тобой, Виталик? Кто это тебя?
Виталька бросил удочки, подал Анжелике рыбу и подошёл к висевшему на столбике умывальнику.
Он мылся долго, пока из разбитого носа не перестала течь кровь. Вытерся серым льняным полотенцем и улыбнулся Анжелике.
— Ты на меня уже не сердишься?
— Что ты! Я уже всё забыла.
— Вот и хорошо. Бери свою щуку. Бери вот этих окуней. Бери-бери, зачем мне столько? А вечером приходи к нам. Я сварю уху.
Зелёный «козлик» мчался по просёлочной дороге к Чёрному озеру. Машину вёл Николай, рядом с ним сидел Виталька. Профессор, Леня, Матвей и Эллочка устроились сзади. На полу сидел Рэм.
Ехали молча. Николай так вёл машину, что разговаривать не хотелось. Казалось, первое же сказанное слово окажется последним. На поворотах машина с визгом вылетала на обочину и снова, как взбесившаяся, мчалась вперёд. В то же время Николай умудрялся вести её так, что трясло по-божески.
— Сейчас налево, — предупредил Виталька, — и маленько потише.
Николай покосился на него и повернул, не сбавляя скорости. Машина какое-то мгновение скользила боком, потом прыгнула и понеслась по узкой лесной дороге быстрее прежнего.
И тут Виталька понял, какой водитель Николай. Когда машина вильнула за поворот, прямо перед ней, на расстоянии вытянутой руки, так по крайней мере показалось Витальке, возникла старуха с лукошком. Тормоза коротко взвизгнули, всех бросило вбок, и в следующее мгновение машина уже спокойно стояла радиатором в обратную сторону. Старуха не успела испугаться. Некоторое время она подслеповато моргала, потом разобралась, что к чему, и понесла костерить Николая.
— Обоч ходить-то надобно, бабушка, — ответил он. — Ненароком раньше времени на погост угодишь.
— Кудри-то отрастил, — шепелявя кричала старуха, — а ума не нажил! Ишь, рожа-то — обливной горшок.
Сзади тихо засмеялась Эллочка. И Николай покраснел.
— Ладно, топай, бабушка, — хмуро сказал он и вдруг улыбнулся. — Далеко бредёшь? Может, подбросить?
— Чего ишшо! С вами с обормотами…
— Не одни обормоты.
Старуха заглянула в машину и едва не выронила лыковое лукошко.
— А ведь и правда. И как ты с имя поехал, сердешный? Чегой-то тебя понесло?
— Садись, бабушка, будет языком молоть, — сказал профессор. — Далеко идти-то тебе?
— Да на осьмой версте наш кольхоз.
— Забирайся, подбросим. Давай лукошко.
Профессор принял у старухи лукошко, Виталька пересел назад, а старуха уселась рядом с Николаем.
