К тому Волкову, которого она знала когда-то в Коктебеле, она бы ни за что не поехала, но за прошедшие годы он как-то изменился, и на смену лихорадочному московскому желанию покайфовать на югах пришла легкая расслабленность, какой-то даже буржуазный лоск, этакое скромное обаяние. Но как мужчина он все равно был не Машиного типа, ничего не попишешь. Может, дело в том, что все пять часов, которые они провели в пражских пивных, Сережа добивался от Маши каких-то давно позабытых воспоминаний. Да, он был предупредителен и мил, но Маше куда больше понравился молчаливый Иван Билибинов. Наверное, меня теперь привлекают сдержанные, спокойные мужчины, словами дамского романа думала Маша, прикидывая - с чего бы это: реакция на трехлетний роман с Мариком или просто возраст?
– Он пытался дозвониться вчера вечером, но тебя не было дома, - пояснил Иван, словно оправдываясь за Волкова.
– Позвонил бы на пелефон. - Маша попыталась пожать плечами, сумка соскочила, и Иван едва успел ее подхватить.
– Куда? - переспросил он, взяв у Маши сумку и чемодан.
– На пелефон, на селл… как это теперь называется в России? Сотовый?
– Мобильный, - поправил Иван. - Никто уже не говорит "сотовый". А в Израиле - "пелефон"?
Маша кивнула. Она сама уже не помнила точно историю: кажется "Пелефон" была первая компания, вышедшая на рынок мобильной связи. "Пеле" - это "чудо" на иврите, и вот название прижилось, как слово "ксерокс" для копиров в России.
Высокий, светловолосый, широкоплечий Иван, отбиваясь от таксистов, пошел вперед увлекая за собой Машу к припаркованной чуть в стороне "тойоте". В машине он снял светло-бежевый пиджак и повесил на плечики над задним сиденьем.
– Жарко, - сказал он, - а кондишн что-то барахлит. Все равно приходится в костюме ходить, у нас в офисе дресс-код.
Вот поэтому я никогда не работала ни в одном офисе больше месяца, подумала Маша, усаживаясь на переднее сиденье.
– Давно не была в Москве? - спросил Иван.
– Считай, никогда не была. Со школой ездила в пятом классе.
– Из Израиля?
– Из Харькова.
Иван кивнул, и Маша вспомнила: кто-то объяснял ей, что для москвичей обитаемая земля кончается за пределами кольцевой и снова начинается за Чопом и Брестом. Интересно, подумала она, сдвинулись ли эти границы после распада Союза? Или для московских яппи Харьков теперь совсем уже middle of nowhere[1]? Когда-то Машин родной город был хотя бы известен как пристанище "харьков" - страшных харьковских гопников, наезжающих в Крым 23 августа - отметить день освобождения родного города от немецко-фашистских захватчиков побоищами среди хиппи и диких туристов, облюбовавших камни Симеиза.
