Самсон. Я не хочу. Я останусь здесь. Охотьтесь без меня.
Галиал. Самсон устал, мне кажется…
Самсон. Да, устал. И не надо так говорить с Фарой, он смелый воин.
Далила. Ну!.. Но неужто мы так и кончим? Мне надо остаться с тобой, возлюбленный, или можно еще немного? Там львица и два крупных детеныша… (Смеется.) Ах, что-то Амморей! Он был так смешон, когда быстро-быстро лез на скалу! Ему надо помочь.
Галиал. Ему помогут. Я тоже устал и больше не хочу. Ты говоришь: львица и еще два? Жаль! Мы останемся с тобою, Самсон.
Самсон. Зачем? Не надо.
Далила. Я только взгляну!..
Галиал. Далила!..
Адорам. Ты меня смешишь, сестра! Как можно так увлекаться? Лев, львица… глупцы!
Самсон. Скачи, скачи, Далила! И когда увидишь львицу, пошли ее сюда: лев ждет ее, – скажи!
Далила. Я сейчас…
Вскакивает на коня при помощи воина и с криком, разметая волосы, уносится.
Галиал мрачен.
Адорам. Ну вот! А если львица действительно придет по следу, а ты здесь один…
Самсон (усмехаясь). Я руками разорвал льва среди этих скал. Поищи его кости и найдешь.
Адорам. Но пойми, друг, что мне скучно с ними, и я устал. Галиал пусть идет, он притворяется, что не хочет. Разве он может простить львице, что убежала от него? Иди, Галиал, а я останусь.
Самсон (сдерживая гнев). Я хочу быть один. Идите. Или вы боитесь, что я убегу? Я слеп.
Галиал. Что ты говоришь, друг! Идем, Адорам. Да, надо сознаться, эта львица не дает мне покоя. Слышишь рев? Это она! Скорей! Мы сейчас вернемся, Самсон.
Вопреки словам уходят, медленно и часто озираясь на Самсона. Самсон один. Вдали рев зверя.
Самсон (опускается на колени у трупа льва, нащупывая стрелу). Красная… красная… (Скрыв лицо в гриве льва, глухо плачет.)
Охота удалилась. Тишина. Самсон садится, опершись о труп льва, рукою подпирая тяжелую голову. Голова его над головою льва. Лицо неподвижно и мрачно.
От тебя пахнет пустыней и кровью, – сказала она и поцеловала твою Мертвую голову. А чем пахнет от меня? Я Самсон, судия израильский, и от меня пахнет загоном. Нехорошо? Да, нехорошо. Загоном, где до рассвета мочится домашний скот и храпят пастухи. Почему они не убьют меня? Я бы убил, всадил стрелу под лопатки. Фара хорошо натягивает лук, а я назвал его филистимским псом. Зачем я солгал, что лев мой? Он твой, Фара, а ты пес. Пес, и я ненавижу!
Молчание.
Как он взревел, умирая! Так и я взреву, когда буду умирать, – нет, еще громче, как ревут от божьей стрелы. Поразит меня стрела, и уйду я в страну тьмы и сени смертной, в страну мрака, каков есть мрак сени смертной, где нет устройства, где темно, как самая тьма. Что ты разрушишь, то не построится; кого заключишь, тот не высвободится! И это Твоя воля?
