Далила (закрыв глаза). Расскажи мне про твоего бога.
Самсон (резко). Нет! (Отстраняет Далилу и встает. Хмуро ходит большими и свободными шагами.) Я не пророк. Госпожа моя, Далила, если ты ждала к себе пророка, то отошли меня к жерновам! Там кто-нибудь стоит и слушает, а когда я скажу, что я пророк, они бросятся сзади и убьют.
Далила. Нет, возлюбленный. Тебя никто не тронет. Раньше погибну я, но смерти твоей не увижу. Отдам ли я душу мою? Нет.
Самсон. А зачем ты спрашиваешь о боге? Прежде один Самсон работал на них, а теперь они хотят, чтобы и сам бог Израиля вертел филистимские жернова. (Грозит пальцем.) Какие вы хитрые и умные!
Далила. Нет. Я не хитрю. Я хочу знать твоего бога. Он велик и страшен?
Самсон. Да.
Далила. Он выше и сильнее Дагона?
Самсон. Да.
Далила. Когда он тебя посещает, ты бываешь рад, Самсон?
Самсон. Нет. Не знаю.
Далила. Ты обманываешь? Человек должен быть рад, когда его посещает бог. Я была бы рада. Или он так велик и страшен даже для тебя? Но кто же ты, видевший его и еще живой? Ах, растопчи меня твоей ногою, пророк божий, утоли мою любовь и печаль!
Самсон стоит, опершись о стол; Далила падает перед ним на колени и кладет его руку на свою голову.
Самсон. Галиал был у меня в темнице. Он говорит и клянется, что царь хочет силы моей. Галиал обещал много. Он не обманет?
Далила. Нет. Он боится твоего бога.
Самсон. Пусть боится. (Наклонившись.) А что они думают о моей силе? Они думают, что она очень большая?
Далила. Они не знают.
Самсон (смеется). Они не знают! Нет, это смешно, как ограбленный финикиец. Они не знают!
Далила. А ты знаешь?
Самсон. Пусти мою руку. Отойди немного в сторону и не пугайся: я отвык, чтобы мою руку держали. Стань там, я тебя люблю… Ты хочешь знать, какая моя сила? Хорошо, я скажу тебе, чтобы ты удивилась вместе со мной. Но если тут есть еще кто-нибудь, пусть он уйдет поспешно: мои слова убьют его, он умрет! Я – волхв израильский!
Далила. Здесь нет никого. Я не умру, если услышу?
Самсон. Я шутил, что убьют. Смотри на меня. Если я захочу, то могу – все! (Стоит, раскрыв руки, как бы изумляясь сказанному.) Но я не всегда могу захотеть. Отчего это, я не знаю. Вот кричу себе: хочу – хочу – хочу! – а сам знаю, что не хочу. Или вот-вот я захочу, совсем уж начинаю хотеть… и опять не хочу! Когда твой брат Галиал уже поднял железо над моими глазами, я взглянул на его проклятое белое лицо и совсем было захотел, совсем; и вдруг засмеялся в душе и сказал: пусть! Он и выжег, проклятый!
